Они продолжали танцевать, и для него перестал существовать ресторан, люди, посторонний шум. Он чувствовал запах ее волос, кожи, ее рука лежала на его руке, и это заставляло его сердце биться сильнее.
— Сегодня я была у твоих, — сказала за ужином Нина Павловна.
Андрей поднял голову от тарелки супа:
— И как они? Как девочки?
— Прекрасно. Очень мне обрадовались. Правда, никогда не знаешь, чему больше радуется ребенок: шоколадке, которую ты принесла, или тебе самой.
Андрей отложил ложку:
— Мама…
— Подожди, не перебивай. Мне кажется, что вам пора выяснить отношения.
— Ты же сама мне советовала набить себе цену, не появляться первым.
— Советовала. Но мне тяжело видеть, как ты мучаешься. Не поехал в Тольятти, остался здесь, стал работать на рынке! Ты — и на рынке! Это с твоей-то головой! Ты же у меня гений…
— Так все матери считают…
— Но я не считаю, я просто это знаю. Скажи, ты не уехал из-за Наташи, или это связано с той, другой?
— Не знаю, — мрачно сказал Смирнов. — Если честно, не могу сказать.
— Андрюша, сынок. — Мать подошла, села рядом и обняла за шею. — Если ты не уверен в своих чувствах, подожди. Я не говорю, что ты должен помириться с женой или, наоборот, договориться о разводе. Но у тебя есть дочери. И они по тебе скучают. Тем более они скоро едут в деревню и все лето проведут там. Я бы на твоем месте повидалась с ними перед отъездом.
— Ты так говоришь, будто я непутевый отец, с которого нужно требовать алименты через суд, — защищался Андрей. — Я вообще хочу обратно домой. Но Наташа…
— Что Наташа?
— Не знаю. Не уверен, что она меня там ждет. — Андрей думал о том, что его жена, возможно, встречается с другим мужчиной. — Это все было бы смешно, если б не было так грустно. Ты не знаешь, когда они едут?
— Точно не знаю. Завтра или послезавтра.
Андрей замолчал и вернулся к супу. Больше во время ужина они к этой теме не возвращались.
Поев, он переоделся и зашел к матери, которая смотрела программу «Времена».
— Мам, я пойду погуляю.
— Если вдруг не вернешься ночевать, позвони. — Нина Павловна еле заметно улыбнулась.
…У подъезда Наташа остановилась.
— Спасибо. Ваша маринованная утка — действительно шедевр.
— Может, как-нибудь повторим?
— Может, — задумчиво согласилась Наташа.
— А в деревню съездим? Мне действительно нетрудно вас отвезти… Совмещу приятное с полезным. Я сто лет в деревне не был, очень хочется.
— Ну да, вы же потенциальный селянин? — улыбнулась Наташа.
— Ага. Так как насчет поездки?
— Посмотрим.
— Наташа, я еще раз хочу вам сказать… Хочу, чтоб вы поняли… Что бы я ни делал, это вас ни к чему не обязывает.
— Вы так часто это повторяете… — Наташа внимательно посмотрела на него. — Вы что, привыкли жить среди людей, у которых все время расчеты — кто, кому и сколько должен?
— Если честно, привык, — признался Кленин. — И хочу отвыкнуть.
— Ну и нечего говорить, — решительно сказала она. — Ваше дело предложить, мое — согласиться. Без всяких расчетов. Я согласна.
Кленин просиял так, будто она только что согласилась не просто вместе с ним съездить в деревню, а на что-то большее. Удивительно, но у нее вдруг возникло такое же ощущение. Поэтому она резко поменяла тон и попрощалась с ним с подчеркнутой вежливостью.
— До свидания.
— До свидания, Наташа.
Она быстро вошла в подъезд, а он сел в машину и уехал. Они даже не пожали друг другу руки, не поцеловались на прощание. Но у обоих было ощущение, что этого пока делать нельзя.
Наташа открыла дверь квартиры, сбросила туфли и на цыпочках, чтобы не разбудить девочек, прошла на кухню, удивляясь, что не слышит звука включенного телевизора. На соседку это не было похоже.
Кухню освещало бра над обеденным столом, Со стула навстречу ей поднялся Андрей. Она резко остановилась, чувствуя, как сердце сначала упало куда-то вбок, потом застучало, как отбойный молоток, В ушах зашумело. Она стояла, как школьница, которую мама застала за разглядыванием неприличных картинок в книжке.
— И как это понимать? — нарушил молчание Смирнов. — Я прихожу, тебя нет, дети спят, а на кухне хозяйничает соседка. Где ты была в такое время?
Наташа молчала. Постепенно уверенность к ней возвращалась. Его не было дома так долго, он не появлялся, не интересовался, как у них дела, а теперь требует отчета? К тому же она не сделала ничего постыдного.
— Понимай как хочешь.
— Я видел тебя с Клениным.
— Вот даже как?
— Ты с ним встречаешься?
— А ты как думаешь?
— У вас с ним уже такие отношения? Вечером дома не бываешь, слава богу, хотя бы ночевать к детям приходишь. В холодильнике полно всего, наверняка тоже он. Может, вообще к нему переберешься? У него квартира небось побольше, чем наша! И уж конечно, получше! А то мне жить негде. У мамы неудобно, друг Федотов философией надоедает…
— А мне казалось, что ты устроился. — Наташа рассердилась.
— Слишком много тебе кажется! — Смирнов был так расстроен, что не контролировал себя. Второй раз приходит и второй раз вынужден наблюдать, как его жена около подъезда прощается с Клениным.
— Мне не кажется, я знаю. Я абсолютно точно знаю, что тебе нравится эта женщина.
— Кто? Эта Соня?! Это вообще недоразумение какое-то было! Пьяная женщина полезла целоваться на вечеринке, а ты из этого целый спектакль устроила!
— При чем тут Соня? Ты знаешь, о ком я говорю.
— Бывшая моя начальница? Я от нее ушел. Я ее терпеть не могу!
— Видишь, ты уже врать научился.
— Я не вру! Я действительно от нее ушел!
— Дело не в этом. — Наташа тяжело опустилась на стул. — Что-то вообще произошло.
— Что ты имеешь в виду? Уж извини, но я тебя не понимаю.
— Раньше было просто. Вот дети, — она показала рукой в сторону комнаты девочек, — вот ты, вот работа. Я верила в тебя. Верила в то, что все так и будет, что все так и должно быть.
— И что же изменилось?
— Не знаю… Что-то изменилось. — Наташа вспомнила Сахарова, Диму, встречи с Клениным, разговоры с Машкой и свои слезы по ночам. — Мне надо разобраться.
— Только без тумана, я тебя очень прошу! — Смирнов забегал по кухне, снедаемый ревностью. Ни разу за их семейную жизнь Наташа не давала ему повода ее ревновать. Если на то пошло, то таких проблем не было и с первой женой. С ревностью он познакомился благодаря Маргарите, и теперь все возвращалось. Подозрения, боль, злость на то, что тебя предали, — все в одном флаконе. В этот момент он не думал, что Наташа, должно быть, так же мучилась, поджидая его и думая, что он сейчас с Ириной.
