Когда подруга в очередной раз удалилась в туалет, Ирина отвязалась от настырного Владимира, сделав вид, что без пудры ее нос вот-вот отвалится. Мужчины чаще всего охотно делают вид, что верят этим приятным милым женским выдумкам, хотя и дураку ясно, что в туалет ходят вовсе не за этим.
— Я тебя предупреждала, чтобы ты не рисковала, — сказала она отражению Сони в огромном, во всю стену, зеркале в дамской комнате.
— А то что будет? Ты нанесешь мне двадцать восемь ножевых? — Улыбнувшись, Соня припудрила нос и повернулась к подруге. Она сняла жакетик и осталась в облегающем топе, сквозь который просвечивала грудь.
— Что-то жарко стало…
— Зря стараешься, подруга, — жестко произнесла Ирина. — Надевай все обратно и возвращайся в семью.
— Что?
— Не помнишь, была такая юмореска? Наши за границей идут смотреть стриптиз.
Соня отвернулась и вновь занялась лицом.
— Кстати, Смирнов по секрету сказал мне, что ты похожа на собаку Баскервилей. — Ирина достала помаду и подкрасила губы.
— Что?!
— У нас же глушь, провинция, — с удовольствием глядя на кислое лицо Сони, пояснила Ирина. — На дискотеки почти не ходят, в темноте не светятся. Так что зря разорилась на Диора.
Соня передернула плечами:
— Ну не все же такие вахлаки, как твой Смирнов. — Было видно, что она задета.
— Сонька, кончай свои игры. Зачем тебе все это? Месть какую-то придумала… Я тебя пока не трогаю, памятуя о Косте.
— Вспомнила, значит?
— Ты так драматично все описала… Если эта глупость покоя не дает, обратись к психоаналитику. Могу порекомендовать.
— В Перешеевске и это есть?
— А как же. — Ирина спрятала в сумочку помаду и достала расческу. — Куда же нам, убогим, без Фрейда?
— Спасибо. Я уже ходила к психу в Амстердаме. Дорого и безрезультатно.
— А в этом бегании за моим мужиком, значит, есть результат?
— По крайней мере, я смотрю, как ты мучаешься. Уже бальзам на раны. К тому же этот мужчина еще не твой.
— А чей? С женой разошелся…
— Не форсируй события. Ты с Клениным тоже разошлась, но до сих пор его ревнуешь.
— Я? Кленина? Шутишь!
— Ничуть. И вообще, ты же не годишься на роль жены. Тем более для Смирнова. Ему нужна верная, домашняя курица, которая умеет вкусно готовить и готова вечно поддерживать его моральный дух. Даже из меня и то вышла бы жена для него.
— А из меня, значит, нет?
— Нет. Готовить не умеешь…
— Есть рестораны, в которых шеф-повар справится с этим лучше любой домашней курицы.
— Еда — да. А где домашний уют? Запах пирожков, котлет и борщиков? Нет, Ириша, не обольщайся. Ты создана для другого. Воевать, соблазнять, рваться в бой и искать высоких чувств.
— Кто вечно хочет зла и делает добро, — продекламировала Ирина и хмыкнула. — Кленин уже говорил мне, что я — ведьма. Но к котлетам не стремился.
— Дело ваше. — Соня откинула волосы и направилась к выходу. — Пожалуй, на сегодня я вас покину. Сон — лучший друг красоты. Не думай, что я испугалась. Все-таки мы с тобой не зря с детства знакомы. Своими наскоками ты меня не обманешь. Я тебе не Лоботрясов.
Ирина села в кресло напротив Смирнова и замолчала, разглядывая его так, будто увидела в первый раз. И непонятно, чего больше было на его лице: нежности или удивления.
— Разглядела наконец? — неловко пошутил Смирнов.
— Разглядела я тебя еще раньше. — Она отпила глоток. — И сразу почувствовала, что ты не такой, каким кажешься.
— А каким я казался?
— Замнем для ясности. — Она поставила рюмку на столик, поджала ноги под себя и потянулась. — Лучше расскажи о Вовке. Давно вы знакомы?
— Давно. Еще со студенческих времен.
— И что? Почему ты о нем раньше не вспоминал?
— Мы долго не общались. Он уехал из города, потом вернулся…
— Наверное, он о тебе много интересного знает. — Ирина засмеялась. — Как и твоя мама…
— Слушаешь всякие глупости, — обиженно сказал Смирнов.
— А что мне остается делать? Ты же молчишь.
— Что, всю свою жизнь рассказать? Это слишком долго.
— Тогда расскажи о самом главном. О чем-нибудь, что на всю жизнь запомнилось. Первая любовь, последний звонок…
— Ничего особенного. — Андрей встал и отошел к окну. В окнах напротив горели редкие огоньки. — Где твой сын?
— У бабушки. В ее, так сказать, загородном доме со всеми удобствами во дворе. Не отвлекайся от темы. Что вы сделали в своей жизни, господин Смирнов?
— Ничего особенного, — медленно повторил Андрей. — Разве что человека убил.
— Не придуривайся, я серьезно!
— Я тоже.
Он сидел напротив миловидной пухленькой блондинки, которую звали Варя. Или Зоя? Черт его знает. Он выпил несколько рюмок водки и пришел в такое состояние, которого Вовке удавалось достичь разве что после поллитровки.
Ему не удалось отловить друга и рассказать о предательстве Маргариты. Вовка то и дело бегал из комнаты в комнату, пел песни под гитару, ставил пластинки. Танцевал с девушками и совершенно игнорировал мрачное лицо Андрея.
Ну и не надо, решил Смирнов. Все равно, это не по-мужски — жаловаться на женщину. Настоящий мужчина скрывает свои чувства. Внешне у него все в порядке, все как с гуся вода. Подумаешь, Маргарита! Она не единственная на свете. Мы себе найдем других. Вот хотя бы эту Вареньку. Или Зоеньку?
— Девушка, я вас люблю, — пьяно хихикнул он и упал лицом на стол.
— Ни фига себе, — поразился Вовка, которого позвали из соседней комнаты. — Когда успел? Главное, никогда не пил, а тут — на тебе.
Коллективными усилиями Смирнова оттащили в ванную, облили холодной водой. Вовка похлопал его по щекам.
— Сейчас на свежий воздух выйдем, проветримся.
— Не хочу на воздух, — пробормотал Смирнов, пытаясь устроиться на крышке унитаза вместо подушки. — Мне и тут неплохо.
Отчаявшись вразумить друга, Вовка оставил его в ванной. Веселье продолжалось.
Часа через два Андрей пришел в себя и обнаружил, что лежит на грязном кафельном полу, спиной больно упираясь в стиральную машину.
— Где я? — простонал он. Голова болела, но в целом он чувствовал себя более-менее вменяемым. — Люди, ау!
Варенька-Зоенька заглянула к нему и захихикала.
— Володя, ему лучше! — Она опять посмотрела на него и засмеялась.
Смирнову стало стыдно. В таком виде, как последний алкаш…
