Ведь никогда не знаешь, когда наступит тот самый переломный момент, точка невозврата, шаг за которую будет стоить кому-то жизни…
Но как же мучительно тяжело находиться рядом и не давать себе воли! Сдерживаться, когда она сама льнет к нему, целует, смотрит в глаза, ожидая ответного движения. Того самого, запретного, что обязательно все разрушит.
И все, что оставалось Лаару, — принять решение. Единственно возможное и верное. Спасительное для нее — и мучительно трудное для него.
ГЛАВА 18
Еще с утра я почуяла неладное.
Погода стояла пригожая, солнечная и не слишком жаркая, под окнами щебетали певчие птицы, но сердце отчего-то было не на месте. Слово в воздухе разлили что-то горькое, терпкое и тяжелое, отчего было трудно дышать.
Лаара я не видела со вчерашнего дня. Мы вместе пообедали, а потом он просто исчез. И не пришел даже ночью, оставив меня спать в одиночестве.
А сегодня я проснулась с этим чувством. Муторным и давящим.
Выглянув в окно, обнаружила, что во дворе царит странная суета. Туда-сюда носились слуги. Со стороны конюшен долетали конское ржание и громкие возгласы.
А потом в покои явились служанки и принялись собирать мои вещи. И, как всегда, без единого предупреждения или объяснения!
Да еще Хальди, как назло, куда-то исчезла. Ушла за завтраком, да так и не вернулась.
— Что вы делаете? — спросила у старшей служанки, с надменным видом раздающей указания остальным девушкам.
— Раан-хар распорядился собрать ваши вещи, — коротко сообщила та.
— Я что, переезжаю в старые покои? — Внутри все похолодело. Сердце загрохотало у самого горла, и предчувствие беды усилилось многократно.
— Мне то неведомо. Вам лучше узнать у хозяина.
У хозяина? Что ж, я узнаю!
Лаара я нашла быстро — меня отвел к нему один из стражей, охраняющих хозяйские покои. Раан-хар стоял на тенистом балконе, том самом, где мы с ним обычно обедали, и, оперевшись на резные перила, наблюдал за приготовлениями во дворе. Обернулся, почуяв мое присутствие. На лице его не было ни капли удивления, и я поняла — он ждал моего прихода.
— Лаар, что происходит? — Волнение захлестнуло с головой, и я не смогла устоять на месте, метнулась к нему, жадно всматриваясь в лицо — спокойное и отрешенное.
Вот только я-то знала, что это лишь маска…
Лаар протянул руки, перехватывая мои ладони. Сжал бережно. Даже улыбнулся слегка.
— Я подумал, что тебе лучше перебраться в мою летнюю резиденцию. В Гарраде нынче очень жарко и душно. А к середине лета станет и вовсе невыносимо. Ты наверняка не привыкла к подобному климату.
Да, конечно, не привыкла. В Туэнге никогда не бывает такой жары. Но единственная ли это причина переезда?
— А ты? Ты поедешь со мной? — спросила с замиранием сердца, хотя и так знала, что он ответит.
Лаар отвел глаза. Выпустил мои ладони и заложил руки за спину.
— К сожалению, у меня слишком много дел в столице, — отчеканил заученно и вновь повернулся к перилам. Принялся отстраненно рассматривать двор. — Ты поедешь одна.
— А что потом? Ты приедешь, когда… — я сглотнула, пытаясь унять дрожь в голосе, — когда разберешься с делами?
Лаар молчал. Так и стоял вполоборота, и я чувствовала, что внутри его идет тяжелая борьба. А когда он повернулся ко мне, в глазах не осталось ничего от былого спокойствия и отрешенности. На дне серой радужки плескались лишь бескрайние тоска и горечь. Обреченность. Боль, которую не сможет унять ни одно из известных снадобий.
— Я постараюсь… — хрипло выдавил он и спустя миг добил окончательно: — Я постараюсь не приехать.
* * *
Лаар
Сириш вновь явился без приглашения. Да что там без приглашения — он почти ворвался в покои раан-хара, заставив того сжать зубы от подступившей к горлу злости.
— Тебя не учили стучаться?! — бросил Лаар, недовольно дернув щекой.
— Что ты творишь? — вопросом на вопрос ответил Ведающий. Взгляд его пылал праведным гневом, и, пожалуй, раан-хар давно не видел наставника в столь взбудораженном состоянии.
— О чем ты? — Лаар сделал вид, что не понимает, о чем речь. Знал, что старец так просто не отвяжется, но отчего-то хотелось позлить его. Может, потому, что самому сейчас было до противного паршиво.
— Зачем отсылаешь Катару?
— В Гарраде слишком жарко.
— Меня тоже будешь развлекать этими байками?! — Ведающий не на шутку разошелся, аж раскраснелся от напряжения, а браслеты на морщинистых запястьях непрестанно звенели, раздражая слух раан-хара. — Думаешь, я не понимаю, что это насовсем? Что ты решил отказаться от нее!
— Какой ты догадливый! — сплюнул Лаар, отбросив в сторону бумаги, что до этого изучал. — Зачем же тогда пришел, если и сам все знаешь?
— Пришел убедить тебя не делать глупостей!
— Тогда ты зря пришел. Я уже все решил и решения не поменяю.
Лаар отвернулся, показывая, что разговор окончен.
— Ты не понимаешь, что творишь! Ты же загубишь все! Пустишь насмарку все наши старания! Катара должна быть рядом, и тогда…
— Не указывай мне, как поступать! — Лаар не выдержал — гаркнул.
— А что еще мне делать, если ты ведешь себя, как последний болван?! Катара должна родить тебе ребенка, ты не можешь ее отпустить!
— А сколько уверенности в голосе! — Раан-хар язвительно усмехнулся. — Опять твое дурацкое видение? Или хваленая интуиция? А может, просто старческий маразм? Или желание выдать желаемое за действительное? Спустись с облаков на землю, Сириш! Этого не будет. А будет то, что она заболеет и отправится в дальнюю часть сада, а я подохну от мысли, что не смог спасти ее!
Ведающий вмиг растерял весь свой пыл. Замер, всматриваясь в искаженное болью лицо собеседника. А потом прошел к низкой кушетке и устало опустился на мягкое сиденье. Сгорбился, разом став ниже ростом.
— Хм… так значит, жизнь этой девочки для тебя стала важнее интересов империи?
— В задницу империю! — выплюнул раан-хар и резко опустился на край письменного стола.
Ведающий задумчиво пожевал губу, скользя внимательным взглядом по закаменевшему лицу ор Гронта.
— Признаться честно, я желал, чтобы вы сблизились, но… не ожидал, что это произойдет столь скоро. А уж что ты решишься ее отпустить… — Старец покачал головой.
— О чем ты?
— Я должен признаться тебе… Это я поставил цветы мако в покоях Катары.
Мгновение — и Лаар вскочил с места, сдернул Сириша с кушетки и прижал к стене, сжимая руку на тонком старческом горле.
— Какого демона?!
