– Да? Конечно, сейчас выходим. – Мать встала с пуфика и привычным движением положила телефон в сумочку. – Ладно, мы пойдем. Дверь закроешь, хорошо?
– Ладно, мам, пока, – ответил он.
В их отношениях никогда не было большого количества нежности. Они вели себя достаточно холодно, будто просто знакомые, а не близкие родственники, особенно на людях.
Если бы он знал, что случится в ближайшее время, то обязательно сказал бы что-нибудь кроме «пока».
Он обязательно сказал бы, что любит ее.
* * *
Нельсон почувствовал хлесткий удар по щеке, ощутимый даже через плотную резину противогаза, схватил чужую руку, занесенную для второго удара, и крепко сдавил.
– Больно же, отпусти! – вскрикнула девушка. – Ты ненормальный какой-то!
Мародер уже сам догадался отпустить ее. Она неуклюже пыталась растереть руку через резину комбинезона. Как же он ее так сжать умудрился?
– Ты стоял, пялился в это зеркало, шептал что-то, – чуть ли не плача проговорила Карина. – Шептал что-то там минут пять, хотя сказал проходить!
Мародер снова покачал головой. Залип. Не было раньше такого. Не было.
Нель поднял руки и стащил с лица противогаз. Медленно вдохнул затхлый пыльный воздух, пытаясь вспомнить, как же пахло тогда, когда он еще жил здесь, и не смог.
Девушка шарахнулась от него, посмотрев на него как на сумасшедшего. Ну да, мало того, что чуть руку не сломал, так еще и противогаз снял не в убежище.
– Извини, – виновато проговорил Нель, с трудом удерживаясь от того, чтобы стереть с лица пот. Нельзя, перчатка грязная. – Серьезно… Карина, извини. Проходи пока что в комнату, а мне кое-что сделать нужно.
Мародер зашел в комнату родителей, которая служила еще и гостиной, как, наверное, во всех двухкомнатных квартирах. Провел рукой по полкам над большой плазменной панелью и взял в руки одну из фотографий.
– Хорошо печатали раньше, – прошептал он. – Сколько лет, а не особо и выцвела.
Нель огляделся, виновато посмотрел на большой портрет своих родителей, висевший на стене, после чего упрятал рамку в рюкзак. До сих пор у него не было ни одной семейной фотографии, да и откуда ей взяться-то.
Нельсон аккуратно прикрыл дверь и двинулся в свою комнату.
Волна ощущений, старых и давно знакомых, набросилась на него, когда он зашел в комнату, в которой прожил больше семнадцати лет. Покосившийся набок под напором времени шкаф, письменный стол, засыпанный полусгнившей бумагой, компьютер, наверняка убитый электромагнитным импульсом. Гитары на стене, струны которых покрылись окислами, и вряд ли из них удалось бы извлечь более-менее внятный звук.
Хотя стоило признать, это и раньше не особо получалось.
Его спутница занималась тем же самым, что и он минуту назад: рассматривала фотографию.
– Это ты? – спросила она, показывая ему снимок, на котором мальчишка лет двенадцати был запечатлен в нарочито позерской «каратешной» позе.
– Я, – устало ответил мародер. – Поставь фото на место, будь добра.
– То есть это твоя квартира? – спросила девушка, оглядываясь вокруг.
– Моя. – Мародер развернулся и уселся на пыльный пол, опершись спиной о большой бельевой шкаф.
Девушка положила фото на место и улеглась на диван, подняв при этом целую пыльную бурю.
– Один здесь жил? – спросила она.
– С родителями. – Нельсону не нравился этот диалог, ему не нравилось, что кто-то лезет в его воспоминания. Они принадлежат только ему, и точка!
Дождь забарабанил по стеклопакету, смывая толстый слой пыли, осевшей на нем. Капли дождя – концентрат смерти. Каждая капля убийственней, чем пуля «семь-шестьдесят два». Несут с собой радиоактивную пыль и вирусы, растворенные в такой необходимой для жизни влаге.
«А ведь боевые вирусы должны были становиться практически инертными в течение нескольких суток», – подумалось внезапно Нельсону.
Опять что-то пошло не по плану. Как всегда.
– Родители живы? – спросила Карина.
– Не, – ответил мародер и на секунду задумался. – Не знаю, на самом деле. Они уехали в деревню перед самой атакой. А я остался.
– Ну, может, и живы, – пожала плечами его спутница. – Вряд ли кто-нибудь бомбил деревни.
– Может и живы. Только мы в таком месте жили, что бомбить их не надо. И без всякой Войны рано или поздно взлетело бы все к чертям. Одной утечки на любом из заводов достаточно было бы. На бомбе жили, только таймер запустить оставалось.
Девушка ничего не ответила. Нель не видел, что она делала, сам в итоге соскользнул вниз и лежал на полу, покрытом рельефным, под паркет, линолеумом.
Капли продолжали барабанить, заставляя металлический подоконник вибрировать, издавая протяжный звон. Нельсону вспомнилось, как хорошо было раньше лежать на мягком диване и слушать поющий подоконник…
– Будет ласковый дождь… – прозвучало со стороны кровати.
Мародер не мог согласиться, что капли радиоактивной воды можно сравнить с ласковым дождем из стихотворения Тисдэйл, но то, что природа не заметила исчезновения «венца ее творения и хозяина», это факт.
– И ни птица, ни ива слезы не прольет, если сгинет с Земли человеческий род, – продекламировал Нельсон с пола. – Пророчество просто какое-то. Новый Иоанн Богослов прямо.
– Не надо трогать грязными руками святое, Нельсон, – ответила ему Карина, впервые назвав мародера по имени.
Тот только грустно усмехнулся. Как бы там ни было в его Откровении, он не прав.
Не правы и фанатики из «Ак мечети», ожидающие прихода своего пророка, не правы бывшие власти, что спрятались бункере под мэрией и пытаются рассчитать, через сколько поколений радиационный фон вернется к нормальным значениям и сколько тонн боеприпасов понадобится для повторной колонизации хотя бы части планеты.
Да все ошибаются. Ничем это не закончится, просто люди умрут и все начнется сначала. Или не начнется.
Кто мы для Земли? Всего лишь мелкие клещи на ее теле. Нас было много, и мы почувствовали себя ее хозяевами. А потом в результате закономерного развития популяций ресурсов стало мало, и вместо того чтобы цивилизованно разобраться с этим, мы стали грести под себя и устроили резню.
И теперь мертвые города – как язвы на поверхности Земли, и подземные ходы – как ходы чесоточных клещей в ее теле, в которых копошатся недобитые ядерными инсектицидами насекомые.
– Жизнь идет своим чередом, и ничего тут не поделаешь, – произнес Нель.
Осенний ливень уже выдыхался, как любой сильный дождь. Но это лучше чем просто морось – как заладит на весь день, так хоть вешайся, но погоды не будет.
– Ну и как идет жизнь? Расскажешь, зачем идешь на «Энергетик»? Что там должно произойти?
