Собон выставил перед собой ладони. В них вливается мощь утреннего солнца и выплескивается шарами огня. Но этого, кажется, недостаточно. Эльфийка оказалась сильнее.
Поодаль лежит без сознания Доргана Ульмана, лицо и платье на груди испачканы, земля у ног взрыхлена, словно туда ударила молния.
Глумдар и Собон атаковали одновременно, защитный купол Чераны дрогнул. Он принялся сжиматься, грозя раздавить ту, что внутри. Эльфийка пошатнулась. Под тяжестью сжимающегося купола она упала на колени. Но, собравшись с силами, сумела раздвинуть его до прежних размеров.
Глумдар повел руками перед собой. Поднялся ветер. Небо сделалось темным, оттуда начали бить молнии, освещая вершину горы как днем. Огненные стрелы бьют в созданную эльфийкой защиту, но все же Черана ее удерживает.
Стоявший поодаль Альтан Нивлек наблюдает за ходом сражения. Казалось, исход боя совершенно его не заботит. Криман Гузак тоже выжидает.
Возможно, этот контрудар чародейки и повлиял на то, что Глумдар плохо помнит сражение. В его голове со временем оно стало размытым, потеряло резкость, детали. Для мага все стало одним сплошным мазком, в котором иногда проглядывали подробности…
Вот Черана сдерживает свой защитный купол, не позволяет раздавить себя… Вот ее облепили слетевшиеся на зов Гузака птицы, на несколько секунд превратив эльфийку в огородное пугало. Чародейка вскинула руки. Вокруг нее полыхнуло, по ушам ударили крики сжигаемых птах, слившиеся для Глумдара в один громкий пронзительный крик…
Альтан Нивлек выставляет вперед ладони, и Черану Талар отбрасывает на землю. Она кричит от боли, падает… выпускает огненную стрелу в ответ, и та бьет в главу Совета Магов…
Больше она не двигалась. Глумдар, чувствуя, как после удара эльфийки отзывается болью все тело, подошел к ней.
Черана лежит на траве бледная. Она часто дышит и зачем-то держится за живот. И только теперь Глумдар заметил. Пару мгновений он стоял как громом пораженный. Шок на его лице сменился борьбой. Черана лежит бледная как мел, на лице застыли крупные капельки пота.
«Почему ты была так упряма?! Ты не имела права рисковать!»
«Помоги», – прошептала она одними губами.
Протянув руки, Глумдар коснулся ее тяжелого и твердого живота. Пальцы погрузились в плоть ниже и раздвинули ее. Чародейка стиснула зубы, но все равно не смогла сдержать стон.
Он ухватил ребенка и вытащил через окровавленное отверстие в промежности. Младенец принялся кричать. Глумдар перекусил пуповину и завязал узлом. Мантия мага испачкалась в крови, но он смотрел на ребенка как на чудо, произведенное на свет без всякой магии.
– Это Страг… – прошептала Черана Талар пересохшими губами, – возьми на груди… для него. Позаботься… ради дружбы в прошлом…
Волна боли прошла по телу. Лицо эльфийки дернулось и застыло бело-серой маской.
Глумдар провел пальцами по остекленевшим глазам, опуская на них веки. Протянув руку, он достал из испачканного кровью нагрудного кармана невзрачный камень черного цвета. Гладкий и прохладный на ощупь.
Глумдар предал тело поверженной чародейки огню. А затем, сотворив портал, покинул гору Чилак вместе с младенцем, которого укрыл мороком от глаз остальных.
Его товарищи из Совета Магов уходить не торопились. Кому-то досталось больше, кому-то меньше. Они приходили в себя после сражения, залечивали ушибы и раны. Все, кроме Дорганы Ульманы. Она была мертва.
Глава 27
Уходивший вверх склон горы Долгон занимает весь горизонт, до самого неба. Оно безбрежное и бескрайнее, как океан. Небо и весь мир каждую ночь сгорают в огне заходящего солнца, превращаются в пепел, а утром восстают из темноты снова. Страг часто об этом думал. На ум приходило сравнение с птицей феникс, восстающей после смерти из пепла. О ней говорили другие поединщики возле костра в один из вечеров. Страга эта история захватила, потому и задержалась в памяти.
Солнце начинало опускаться за вершину, подсвечивая ее багровым.
Страг, Гвин и Миранда вошли в небольшой лесок. Ветер донес пение множества голосов. Поют мужчины и женщины. Поют радостно, душевно. Им аккомпанирует незамысловатая музыка.
– Наверное, деревня, – предположил гном весело, поправляя секиру в петле на поясе, – если они что-то празднуют, я бы тоже не прочь.
– Я бы не прочь просто отдохнуть, гвоздь мне в пятку, – заметил поединщик, приглаживая волосы.
– Веселее, друг мой! – подбодрил гном. – С таким угрюмым видом и перебитым носом ты весь праздник распугаешь! Ахахаха!
Миранда молчала. Она устала после дня в дороге, а уже вечер – ноги едва слушаются.
Музыка становилась все громче. Страг заметил за деревьями огни костров, дома с треугольными крышами. Машинально проверил, удобно ли выхватить секиру из перевязи на спине.
Лесок закончился быстро, и они вышли к деревеньке. Страг насчитал пару дюжин домов. На широкой площади накрыты столы, играет музыка, люди пьют, едят и веселятся. Слышны веселые, задорные голоса, поющие песни. Их то и дело перебивает хохот.
– Я так и знал – праздник! – радостно подметил Гвин. Он достал здоровенный платок и высморкался.
Их заметили. Приветственно замахали руками. Селяне высыпали навстречу.
– Доброго здравия добрым людям! – произнес Гвин задорно, сильно гнусавя из-за простуды.
– Доброго здоровья, – кивнул Страг. – Мы странники. Нам бы пару часов отдохнуть, и уйдем своей дорогой.
Он посмотрел на Миранду, та слабо улыбнулась. Страг вдруг подумал, что княжна уже какое-то время не называет его идиотским словом «муж», не дерзит, ничего не требует. Она даже перестала выказывать капризы.
Им тут же радостно закричали в ответ:
– Привет, странники!
– Боги привели нам гостей!
– Милости просим! Разделите с нами празднество!
Гвин подмигнул Страгу:
– Ну, что я говорил – гуляем!
Селяне в расшитых рубахах и платьях смело подошли, мужики дружески хлопают Гвина и Страга по плечам. Женщины что-то шепчут Миранде, поглядывают на ее спутников, озорно смеются. Страг с удивлением заметил, что усталость уходит с лица княжны, к щекам возвращается румянец.
Их повели к столам. Те ломятся от караваев, кусков жареного мяса с аппетитной корочкой. В мисках в капельках воды поблескивают на солнце спелые яблоки, груши, гроздья винограда. Тут же Страг заметил мед, миски с орехами, наваренную картошку, блюда с пирожками, мясные рулеты.
Вновь затянули музыку, пары закружились в танце.
Страгу и Гвину сунули в руки пенные кружки. Гвин приложился первым, допил брагу, молодецки крякнул, чем вызвал громкое одобрение мужчин. Страг пил не спеша, утоляя жажду и чувствуя, как усталость уходит. Гвин остался в компании пятерых.
