После произошедшего атмосфера была несколько скованной, однако сигары расходились бойко. У Дарвина скоро закончились «гаваны» машинной скрутки, и он перешел на скрученные вручную из Тринидада и Бразилии. Никто как будто и не заметил разницы. Люси тоже вернулась к своим обязанностям, только ее розовая наколка куда-то пропала в общей суматохе.
Стоя на своем посту, Дарвин следил через окно за спускающимся по крутому склону Мэдисон-стрит вагоном фуникулера. Огоньки газоразрядных натриевых фонарей помигивали в темноте, а наверху в небе по-прежнему свободно разливались сполохи северного сияния. Юноша думал о Люси, вспоминал ее прикосновения, и конец света казался куда более далеким, чем какой-то час назад. Но подстраховаться, наверное, все-таки не мешает.
Дарвин слышал, что обитатели китайского квартала укрылись в подземельях. Они были официально закрыты из-за вспышки бубонной чумы в 1907-м, породившей немалую панику, но потихоньку обживались вновь все это время. Сперва там открывались опиумокурильни, игорные притоны и дома удовольствий, теперь же множились убежища, наполненные медными флягами с воздухом и «Кометным тоником доктора Мелвина», содержащим, если верить рекламе, полынное масло, хотя скорее всего – обыкновенную касторку. Кирпичные бункеры шли нарасхват, оставшиеся несколько штук разыгрывались в лотерею «Благотворительной ассоциацией Чун Ва», и Дарвин на прошлой неделе тоже купил билетик – просто так, на всякий случай. По принципу «если возьмешь с собой зонтик, дождь не пойдет». Билет стоил десять долларов, но сейчас расточительство не казалось таким уж ужасным. Рука коснулась кармана, набитого купюрами – гости щедро давали на чай. Времени, чтобы их потратить, возможно, оставалось совсем немного, а там все равно сгорят.
– Тот еще вечерок, да? – проговорил Дарвин, обрезая кончик сигары и поднося зажигалку старичку с головой как одуванчик, сгорбленному над тростью с серебряным набалдашником.
Пожилой джентльмен поднял взгляд. В уголке одного из глаз что-то блеснуло – слезинка?
– Чудная ночка, как раз для конца света. И далеко не первого на моей памяти, юноша. – Губы у старика дрожали, руки тряслись. – Я видел «Звездную скиталицу» еще в прошлый раз, в тысяча восемьсот тридцать пятом – тогда ее, правда, называли просто «кометой Галлея». Нас немного таких, кто помнит ту же панику, то же всеобщее помешательство. Те же… излишества.
Дарвин вежливо кивнул. Он и не думал, что кто-то из свидетелей прошлого явления кометы еще жив.
– Говорят, в этот раз она пройдет ближе, и ее ядовитый хвост…
– Ты этому веришь? – Вопрос прозвучал скорее как утверждение.
– Прошу прощения, сэр, – честно говоря я и сам не знаю, чему верить.
– В этом твое заблуждение – в недостаточной вере в науку. Но скоро… скоро все встанет на свои места. В моем возрасте костями ощущаешь любую грядущую бурю, дождь или снег. Этот катаклизм – я чувствую, как он грядет. Наш нескладный мир разлетится на осколки. – Голос старика дрогнул. – Я прожил долгую жизнь, и мне повезло – целый континент составит мне компанию, уйдя вместе со мной.
К Дарвину вновь вернулся весь ужас, испытанный тогда, в котельной. Болтовня вокруг между тем утихла, сменившись едва слышными перешептываниями. Танцы и общая круговерть прекратились, все понемногу, несмело начали снова перемещаться ближе к галерее.
– Эта больше похожа, – заметила какая-то женщина, пригубливая шампанское.
Сгорбленный старик слегка выпрямился, чтобы лучше видеть, и Дарвин заметил на его шее воротничок ушедшего на покой ученого-священника.
– «В день смерти нищих не горят кометы, Лишь смерть царей огнем вещает небо»
[11]. Это Шекспир. – Он сжал плечо Дарвина. – Доброй ночи, парень.
Юноша пожелал ему того же и вместе с прочей прислугой уставился в окно поверх голов раззолоченной публики. «Скиталица», возникнув прямо над горизонтом, медленно скользила в западном небе. Не заметить ее было невозможно – яркий белый шар с большой палец вытянутой руки размером. Малиново-красные отсветы поднимались над Олимпийскими горами. Круто изогнутый хвост тянулся за пылающей сферой. Гости вечеринки молча загадывали про себя желания, провозглашали торжественные тосты и обменивались поцелуями, будто в новогоднюю ночь. Тревожное ожидание постепенно сходило на нет, сменяясь облегчением.
Дарвина взяли под руку. Он узнал запах духов Люси, но продолжал следить, как «Скиталица» движется через ночную тьму на фоне мерцающих занавесей северного сияния.
– Просто дух захватывает, – кивнул он в сторону окна и улыбнулся. – Жалко, что конец света нечасто случается, правда?
– Дарвин… – Она запнулась. – Дарвин, я…
Комета вдруг вспыхнула еще ярче, и свет вдруг погас, а уютное гудение электричества стихло. Остались гореть только свечи да розовые и желтые огоньки в горелках под блюдами и кофейниками, не дающие им остыть. В следующее мгновение и эти язычки пламени задул мощный порыв ветра, от которого перехватило дыхание. Все стекла разом вылетели из переплетов, бутылки с вином разрывало вдребезги. Какой-то первобытный предсмертный стон, воспринимаемый не слухом, а осязанием, прокатился чудовищной вибрацией по погибающему городу.
Ослепительная зарница объяла небо от горизонта до горизонта, тут же сменившись стигийской тьмой. Среди взметнувшегося вихря, между двумя ударами бешено бьющегося сердца Дарвин успел лишь подумать о Люси Стрингфеллоу. Надо было поцеловать ее, пусть хотя бы раз.
Бен Х. Уинтерс
[12]
Бен Х. Уинтерс. Его роман «The Last Policeman» удостоен «The Edgar Award» и «Amazon.com Best Book 2012». Другие работы: «The Secret Life of Ms. Finkleman» (номинировался на «The Edgar Award»), сиквел «The Mystery of the Missing Everything», психологический триллер «Bedbugs», два пародийных романа: «Sense and Sensibility and Sea Monsters» (бестселлер «Нью-Йорк таймс») и «Android Karenina». Журналист, драматург. Живет в Индианополисе и на сайте BenHWinters.com.
Поставь ее предо мной
Прежде чем открыть дверь, Аннабел секунду медлит, готовясь. Расправляет фартук, убирает волосы за уши, делает правильное лицо – улыбка, выражение глаз. Вроде бы все.
– Да?
– Здравствуйте!
Женщина из Центра берет с места в карьер:
– Какое счастье! Просто не верится, что мы, наконец, дождались! Время настало!
– Да, время поистине настало, – соглашается Аннабел, и они на полсекунды синхронно закрывают глаза и запрокидывают головы, упиваясь этим счастливым моментом, прежде чем вернуться к разговору.
– Я боюсь ущипнуть себя и проснуться, – продолжает женщина и действительно щиплет себя за руку. – Нет, все правда – долгожданный час по-настоящему, в самом деле, действительно пробил!
