Джонни сделал глубокий вдох. Не стоило так разговаривать с папой, но он устал и разозлился. И ему было страшно.
– Прости. – Он тронул папу за плечо. – Вот ты никогда не повышал на меня голос. Ни разу за все мое детство. Я не вправе на тебя кричать.
За поворотом перед старым кирпичным зданием – где раньше была школа, а теперь склад сантехматериалов – они наткнулись на скопление машин с «мигалками». У «тауруса», который впечатался в телефонный столб, стояло два полицейских фургона и «скорая».
Проезжая мимо, Джонни максимально сбавил скорость. Водитель с расквашенным носом еще сидел за рулем.
– Это Арни Марино, он на почте работает.
Парамедики пытались аккуратно вытащить Арни из машины, а он как будто сопротивлялся. Присмотревшись, Джонни понял, что на самом деле у него припадок.
– Вот непруха, – пробормотал Джонни, ускоряясь, чтобы не выглядеть праздным зевакой. Пусть все думают, что он замедлился из соображений безопасности.
Бедный парень. Он дергался, как марионетка на ниточках, почти как…
Джонни проехал нужный поворот. Руки занемели и не слушались, как будто превратились в деревянные колоды.
Арни Марино дергал головой вверх-вниз. Кивал.
Джонни глубоко вдохнул и попытался расслабиться, выруливая в нужную сторону. Мало ли, какие бывают припадки. Наверняка есть другие похожие болезни.
С другой стороны, разве есть другие варианты? Кивающий вирус был уже близко и распространялся дальше. Джонни взглянул на папу, но тот, похоже, уже забыл об аварии.
* * *
Весь вечер за окном выли сирены, то дальше, то ближе. Когда к ночи завывание участилось, Джонни уже не сомневался, что вирус в городе.
Он включил телевизор в спальне. Казалось, экран разогревается целую вечность. Наконец появилось изображение: новостная студия «Си-эн-эн» и блондинка рядом с картой США, усеянной красными точками: в основном во Флориде, еще немного выше по побережью, несколько на западе. И еще откуда-то взялось небольшое скопление в Пенсильвании. Одна точка краснела прямо на месте их городка, как будто пригвождая Джонни к земле.
Он включил звук на максимум и стал смотреть, как солдаты, выпрыгивающие из грузовиков коричнево-камуфляжной окраски, оперативно строят пропускные пункты. В руках, ногах, языке и яйцах неистово пульсировала кровь. Мозг парализовало от ужаса, и из всего, что вещала блондинка в красной помаде, Джонни разобрал только слово «карантин».
Во входную дверь громко постучали. Джонни подпрыгнул от неожиданности: часы показывали три тринадцать ночи. Набросив спортивные штаны, он бросился вниз.
По дороге он наткнулся на папу.
– Что происходит? – растерянно спросил тот.
– Не знаю.
На пороге стояла Келли Крамер – дочь Леона и Патти. Она недавно бросила колледж и теперь жила у родителей в доме напротив.
– Мои предки… кажется, у них… – Она судорожно хватала ртом воздух. – Мне нужна помощь!
Джонни сунул ноги в кроссовки и, не зашнуровывая, поплелся за Келли через дорогу. Внутренний голос отчаянно протестовал.
Леон и Патти лежали в постели, укрытые по шею. И кивали, дергая подбородками вверх-вниз. У обоих дрожали пальцы ног под одеялом. Леон сдавленно хрипел.
Страшнее всего были их глаза: ясные и сфокусированные, влажные от испуга, они следили за каждым движением Джонни.
У Джонни подкосились ноги.
– Позвони «девять-один-один», – онемевшими губами проговорил он.
– Они сказали, что ничем не могут помочь. Больных слишком много. Больница во Фреймингтоне забита, а вывозить людей из карантинной зоны нельзя.
Это невозможно!
Да нет, еще как возможно. Отсюда до Уилкс-Барре едва ли сорок миль.
– Нам лучше не находиться в этой комнате. – Джонни на шаг отступил. – И вообще в доме.
– Им нужна помощь, – сказала Келли. – Неужели мы не можем ничего сделать?
Джонни отступил еще на шаг. И еще.
– Сама знаешь, что ничего. Нужно выбраться отсюда. Немедленно! – Он помчался вниз по лестнице и выскочил на улицу. Спадающие кроссовки шлепали по пяткам; адреналин гнал вперед.
Добежав до своей двери, он обернулся. Келли стояла у себя на лужайке.
– Я не могу их так бросить. Что мне делать?
– Если мы заразимся, их это не спасет. – Джонни задержался на пороге. Ему хотелось уйти подальше от Келли, не говоря уж о ее родителях, но рука не поднималась захлопнуть дверь у нее перед носом. Ей было всего двадцать два или двадцать три – большой ребенок, брошенный без помощи. По крайней мере, в глазах Джонни.
– У тебя есть тут родственники? – крикнул он.
Келли нажала кнопку на мобильнике и поднесла его к уху.
Джонни мысленно умолял тетю или бабушку на том конце провода ответить, но Келли так и стояла с телефоном у уха. На ее щеках блестели слезы, длинные каштановые волосы спутались.
Наконец она безвольно уронила руку.
– Не отвечают.
– Наберите полную ванну! – раздался крик.
Джонни обернулся. Миссис Макери из соседнего дома выскочила на лужайку в банном халате. Халат был мужской – видимо, остался от покойного супруга.
– По радио передали, что скоро отключат электричество, так что набирайте воду! – повторила она.
В конце улицы сверкнули фары, следом взревел мотор, и из-за угла показался военный грузовик с открытым кузовом, набитый солдатами в желтых костюмах химзащиты. Келли бросилась к ограде, замахала обеими руками и закричала во все горло, призывая солдат остановиться.
Они проехали мимо, даже не взглянув на нее.
За спиной со скрипом распахнулась калитка. Папа Джонни, в джинсах и голубой форменной рубашке «Гудьир», зашагал по тротуару с коричневой сумкой для ланча в руках.
– Я тебе уже все сказал, – бормотал он. – И спорить не намерен.
– Папа, постой! – Джонни бросился вслед, догнал отца и отвел его на лужайку.
От дверей их соседа Россо задом отъезжал фургон.
– В общем, так, – крикнул Джонни в сторону Келли и миссис Макери, – если нужна будет помощь, обращайтесь. – Он взглянул на Келли. – Извини, но к вам я больше не пойду. И тебе не советую.
Он вернулся в дом и запер дверь.
Папа выглядывал через черный ход во двор и беззвучно шевелил губами. Если ему не мешать, он часами будет пялиться на алюминиевый сарай и старые шины.
Как будто, если пялиться достаточно долго, тебе откроются тайны вселенной и решения всех проблем.
Иногда Джонни казалось, что среди высоченных сорняков за сараем папа высматривает камень, обозначающий могилу Бастера. Когда у Бастера не осталось сил выползать во двор по нужде, и он просто лежал на полу и поскуливал, они отвезли его к ветеринару и усыпили.
