– Поехали.
Келли просияла.
– Когда все закончится, с меня обед в стейк-хаусе.
Стоило Джонни положить ложку с манной кашей – точнее, неведомой размазней из набора для выживания – незнакомому мальчику на язык, как тот жадно обхватил ее губами. Джонни вытащил ложку, и мальчик задвигал челюстями и сглотнул. На вид ему было лет десять, как Дэну – сыну Джонни.
Джонни старательно не замечал едкий запах мочи и влажное пятно на брюках ребенка. Всех не переоденешь, главное – не дать им умереть. Джонни это одновременно и радовало, и огорчало.
Мальчик смотрел мимо ложки, в глаза Джонни. Наверное, кроме еды ему отчаянно хотелось, чтобы кто-то его заметил, встретился с ним взглядом.
– Я понимаю. Сердце разрывается, – сказала Келли.
Джонни удивленно покосился на нее. Когда на его руку капнула слеза, он понял, что плачет. Внутри как будто прорвало плотину, и он разрыдался.
Келли притянула его к себе и похлопала по спине. В ее объятиях было так уютно и безопасно.
– Я вчера весь день проревела. В конце концов слезы заканчиваются, остается только здоровенный ком в горле.
Неожиданно погас свет; на телевизоре пропало изображение.
– Черт! – сказала Келли.
Судя по глазам мальчика, телик хоть как-то скрашивал ему существование рядом с парализованными родителями.
– Открыто! – крикнула Келли через дверь.
Еще на лестнице Джонни услышал ее ласковый голос:
– Я зайду к тебе в обед. Не волнуйся, все будет хорошо. Помощь скоро придет.
Проходя мимо комнаты Келли, он заглянул внутрь. Гора компакт-дисков, покрывало расцветки британского флага, плакат «Блек Саббат» на стене и длинная полка под потолком, забитая плюшевыми игрушками.
При виде ее родителей, стоящих посреди спальни, Джонни с трудом подавил вопль.
– О господи!
Келли, одетая в джинсы и футболку с символикой колледжа, расчесывала маме волосы.
– Мне кажется, им полезно иногда размять мышцы. Поможешь?
Они вместе усадили маму Келли обратно в кресло.
– Я не знал, что они могут стоять.
Конечно, родители поднялись на ноги не самостоятельно, но Джонни думал, что для стояния им не хватает координации.
– Как видишь. Ты готов?
Собравшись с духом, Джонни поплелся за ней. Очередной день на побегушках у Флоренс Найтингейл.
Они постучали в дверь первого дома налево на Принсес-лейн. Окно второго этажа со скрипом открылось.
– Что вам надо? – спросила женщина, ровесница Джонни.
– Мы ищем всех, кому нужна помощь, – ответила Келли. – Знаете таких в округе?
– Я никуда не выхожу. И вам не советую, если жизнь дорога.
– Кто-то должен помочь этим несчастным! – выпалил Джонни в порыве праведного гнева. По дороге к машине его осенило, что еще два дня назад он ничем не отличался от этой женщины. И оставался бы таким до сих пор, если бы не встретил Келли, разносящую воду.
Наблюдая за девушкой боковым зрением, Джонни задался вопросом, что же отличает ее от всех, кто засел дома, опасаясь за свою шкуру. Выходит, все эти годы по соседству жила святая. Причем святая, которая бреется налысо и курит.
Они вернулись в машину.
– Где теперь твоя бритая голова и берцы? – спросил Джонни.
Келли смерила его взглядом.
– Хочешь сказать, ты считал меня посмешищем?
– Нет, – рассмеялся он. – Я был в восторге. Нашему болоту встряска только на пользу. – Джонни похлопал ее по колену. – Сама подумай, у меня же рок-группа. Точнее, она была, пока все не разъехались. Бунт – моя стихия.
– Бунт – твоя стихия, потому что ты играл каверы на Тома Петти и «Корн» в клубе пожарных?
– Но-но! Мы выступали в барах в Уилкс-Барре и Бингемптоне. И свое тоже сочиняли.
Джонни подъехал к дому, откуда не доносилось ни звука, и открыл дверь. Келли не двигалась с места.
– Что случилось?
– Помнишь, ты спросил меня, почему я бросила учебу? Я вовсе не завалила экзамен. Просто струсила. – Она забросила ногу на приборную доску. – Затосковала по дому и по своей коллекции игрушек.
Джонни кивнул, чувствуя, что слова тут неуместны.
Келли задрала голову к потолку. Каштановые волосы скользнули вниз по плечам.
– Я всегда ненавидела этот город. Да какой там город – жалкая кучка домов в паршивой дыре. Я много болтала о том, как вырвусь отсюда при первой же возможности. И вырвалась, только сразу прибежала обратно, поджав хвост.
Джонни покачал головой.
– А я даже не пробовал вырваться. Мы с парнями из «Лог Рейдерс» только языками чесали о том, как однажды прославимся. Мы пили пиво и воображали себя рок-звездами, потом переженились, завели детишек, а я оказался в «Бургер-Кинге». Этот город засасывает, как трясина.
Так странно: он внезапно почувствовал себя, как на лучшем в жизни свидании. Может, конечно, их потянуло друг к другу от страха, но Джонни хотелось верить в большее.
Он пощупал себе макушку.
– Кстати, а почему ты тогда снова отпустила волосы?
Келли улыбнулась.
– После возвращения я часто представляла себе, как однажды заведу ребенка, а он увидит мою фотографию и спросит:
– Мама, ты что, была трудным подростком?
А я скажу:
– Нет, я просто так одевалась.
Военная машина уехала. Следом уехали фура с зерном и цистерна с водой.
Келли позвонила в общенациональную справку по чрезвычайным ситуациям. Женщина на другом конце провода ответила, что им не хватает рабочих рук, а трассы между штатами перекрыты, чтобы ограничить распространение вируса. Она посоветовала брать воду из пруда или озера и кипятить. Келли посоветовала женщине закипятить свою задницу и бросила трубку. Разговор доконал Келли: вся красная, она зажала уши руками и завыла.
Джонни обнял ее, стал гладить по спине и бормотать бессмысленные слова утешения, в которые сам не верил.
– Что нам делать со всеми этими людьми, без еды и врачей? – Келли выпрямилась на сиденье.
– Думаю, они хотят дать им умереть. – К пустой парковке медленно подъехала машина, покружила и укатила прочь. – Поэтому и солдаты убрались. Вирус наступает слишком быстро; мы не в силах помочь такому количеству людей, а властям проще от них избавиться.
Джонни потер глаза, саднящие от дикой усталости. Голова нельзя сказать, что болела, но неприятно гудела. Через пару часов он повезет папу в кинотеатр. Сегодня у них «Добровольцы поневоле». С каждым днем папа все глубже погружался в свой придуманный мир, и Джонни чувствовал себя совсем одиноко.
