– То есть?
– Вы сказали, девочки смеялись над состоянием белья. В чем дело-то?
Вид у миссис Стеффенз такой, будто она сморозила лишнего… хотя, так и есть. Она молчит.
– Ладно, неважно.
Трусики у Керри и впрямь старые. Ей бы новое бельишко, но пришлось сначала купить туфли Софи, потому что туфли же видно, а трусики нет. Ну, обычно.
– А от меня вы чего хотите?
– Две вещи. – Миссис Стеффенз куда тверже, чем кажется. – Во-первых, поговорите с Софи: нельзя допускать в школе насилия. Во-вторых, обдумайте возможность показать Керри специалисту – по поводу ее пассивности, которая, по-видимому, выходит за рамки нормы. Наш школьный психолог доктор Паркер…
– Нет. – Я поднимаюсь. – Керри лечить не нужно. Я сама с этим разберусь.
– Но…
– Спасибо, что рассказали. – И я выхожу, шагаю мимо ряда разрисованных тыкв, которые скалятся на меня как черти.
Когда было извержение вулкана, я ходила с Керри на третьем месяце. Переживала самые тяжелые в моей жизни времена. Джим как раз пропал и адреса не оставил, – и адвокаты не смогли выбить для меня алименты. Джима так и не отыскали. А папаша Софи сидел в тюрьме – он и теперь там, так что и отсюда никакой помощи.
Паршиво я разбираюсь в мужиках. После рождения Керри держусь от них подальше. Так спокойней.
Я бы и внимания не обратила на извержение, если бы все о нем не говорили. Кругом был этот вулкан – сначала в новостях, потом в воздухе. Он хоть и извергался где-то в Индонезии, и там от него погибло не знаю сколько народу, но пепел полетел по всему миру. Мне на работе кто-то объяснил, почему закаты и рассветы стали такие красивые – красно-оранжевые, словно небо огнем горит.
Я забираю Софи после уроков и Керри – после продленки. Керри ласково улыбается. Были бы обе такие – и никаких тогда проблем. Но нет, другая-то – Софи.
– Керри, – говорю я, ведя машину, которая, как обычно, вся дребезжит на ходу. – Правда, что старшие девочки отобрали у тебя трусики?
– Да-а…
– А почему ты мне не рассказала?!
– Тебя там не было, ты была на работе.
Рассуждает, как пятилетняя. Хотя ей едва-едва пять и исполнилось, она в классе самая младшая. Может, и стоило придержать ее дома и пойти со следующего года, но мне дешевле платить за продленку.
– А почему ты не сопротивлялась?
Керри смотрит на меня, и мордашка у нее морщится. Я вздыхаю. С Софи, как ни странно, разговаривать проще.
– Я этих сволочей уделала! – сообщает Софи уже дома.
– Язык! – обрываю я. – Нельзя говорить такие слова!
– А ты – говоришь! – Она поворачивается ко мне – руки в боки, губы выпячены.
Софи с самого рождения была злюка. И видно, что вырастет красоткой; когда станет постарше, хлопот у меня будет по горло. Не дам я ей загубить свою жизнь в шестнадцать, как я. Скорей сама ее прибью.
– Я защищала сестренку!
– Знаю, но…
– Ты мне сама сказала ее защищать! Так защищать или нет?
– Я тебе велела больше не драться! Господи, Софи, ты хочешь, чтобы тебя исключили или что? Мы сюда только ради школы переехали; ты это знаешь, и все равно идешь и…
– Никуда я не иду и ничего я не делаю!
– И не препирайся! Говорила тебе: будешь еще драться – я с тобой разберусь. И разберусь. Всю неделю после школы идешь прямо домой и сидишь дома. Никаких игр с Сарой и Авой, никаких гостей.
– Так нечестно! Я бы не дралась, умей Керри сама за себя постоять!
– Она не…
– Я знаю, какая она! Размазня! – Софи несется к себе в комнату. И бросает через плечо: – И все они такие!
– Кто – все? – спрашиваю я, но ее уже нет.
Вулкан проснулся двадцатого февраля и извергался несколько дней. Ученые заранее про это знали, но что будет настолько сильно – не знали. Второе по величине извержение с начала нашей эры. Целые стены огня – я видела фото. Грохот слышали за тысячи миль. А на двести миль вокруг все потемнело – столько вулкан выбрасывал камней и пепла, на огромную высоту выбрасывал. Самолетам приходилось облетать это место на большом расстоянии, после того как несколько штук рухнуло из-за попадания камней.
Под лавой и горячим пеплом пропали целые деревни.
Я, конечно, жалела погибших, но у меня и своих бед хватало. С деньгами проблемы, с токсикозом проблемы, с мужиками проблемы. И вообще – вулкан извергался на другом конце света, и мне было не до него. Тогда.
Я вспоминаю, как зовут второго ребенка, которого раздели на площадке: Томми Уинфилд. Отыскиваю старую телефонную книгу – после того, как Софи пришлось много лечить зубы, за Интернет платить нечем. Нахожу адрес Уинфилдов. После ужина оставляю Керри на старшую сестру – это можно лишь ненадолго, – и еду к ним.
Они живут в богатом квартале возле залива. Дома тут большие, деревья сыплют яркую листву на лужайки.
Дверь открывает женщина. Ухоженная, с мелированными волосами, на плечах желтый джемпер – прямо картинка из каталога одежды.
– Да?
– Я – мама Керри Друкер. Она в одном классе с Томми.
Дама сразу сникает и спадает с лица. Я говорю:
– Какие-то старшие девочки раздели Томми и Керри.
– Ну да… да. Входите.
Вхожу. Прихожая больше моей кухни, даже столик стоит, а на нем – большой свежий букет; пол из натурального камня. Ну, так что ж? Говорю то, зачем пришла.
– Я хотела спросить о Томми. Он не сопротивлялся, как и моя Керри. Он всегда такой? – Вспоминаю, как выразилась миссис Стеффенз. – Такой пассивный?
– Да, он интроверт и очень спокойный. Можно узнать, почему вы спрашиваете?
Я пока не могу ей объяснить, но не отступаю:
– А его друзья тоже такие? Другие ребята в классе?
– Ну… Наверное, кто-то пассивный, а кто-то – нет. Естественно. Дети же разные.
Я чувствую себя дура дурой. Единственные приятели Керри, которых я знаю – соседи-близнецы, и оба ведут себя как она.
– А учительница не советовала показать Томми доктору?
Миссис Уинфилд опять меняется в лице.
– Такие вещи я не могу обсуждать, мисс Друкер. Но я хочу сказать, что мы с мужем благодарны вашей старшей дочери за попытку защитить Томми и Керри. Вот только в какой форме это было сделано…
Мне сразу хочется заступиться за Софи, и это глупо, ведь я сама ее наказываю за драки. Дамочка меня раздражает, хотя я понимаю, что она не нарочно. Я растерялась и бормочу:
– Ладно, спасибо, до свидания… – и бреду к выходу.
Так или иначе, опять я ошиблась. «Кто-то – пассивный, а кто-то – нет». И с чего я взяла, что мне хватит ума разобраться, когда другие не могут?
