– Что-что?
– Имя у нее есть? – спросил директор.
Уитмен на секунду задумался, но вспомнить не смог.
– Мне говорили, но я… я забыл. В отчете указано. – Он потер виски кончиками пальцев в надежде освежить память. – У меня был тяжелый день, и если…
Филипс наклонился через стол и схватил Уитмена за правую руку.
На указательном пальце оперативника багровели два пятнышка, две крохотных гематомы, по всем признакам – следы зубов.
Филипс вскинул бровь.
– Она прокусила перчатку, – произнес Уитмен, отвечая на немой вопрос директора. – Но до кожи не добралась.
– Точно?
– Совершенно точно, – заверил его Уитмен и отвел глаза.
Филипс сомневался в правдивости слов Уитмена: у того были все основания соврать. Но если его все-таки заразили, если существует хоть малейшая вероятность этого, что ж, – Уитмен сам очнется в палате пониженного давления. Филипс знал: Уитмен ему еще потребуется. Он кивнул и повернулся к мониторам, на которых, сидя на полу, мерно раскачивалась Тринадцатая.
Атланта, штат Джорджия
Положение было аховое.
Уитмен не раз бывал в передрягах. Вылетев из медицинского университета, он поступил на работу в Центр, где как раз устроили цирк вокруг атипичной пневмонии. Он видел вспышки холеры и туберкулеза в городах по всему восточному побережью, не говоря об очагах e.coli в ресторанах, расчетливые владельцы которых предлагали посетителям несвежее мясо. Наблюдать происходящее через призму микроскопа или хотя бы пластиковое смотровое окно защитного комбинезона было для него, оперативного работника, непозволительной роскошью. Он всегда оказывался в самой гуще обезумевшей толпы, зачастую без каких-либо средств защиты, кроме хирургической маски и перчаток, измазанных кровью и бог знает чем еще. И так день за днем. Его мучили кошмары и непреодолимое желание вымыть руки всякий раз, проходя мимо умывальника.
Сейчас дела обстояли куда хуже. Хотя никто не кашлял ему в лицо и не умирал у него на глазах. И, тем не менее, налитые кровью глаза не давали ему покоя.
Ничего не выражающие. Опустевшие. За которыми уже никого нет.
Как ни крути, а в чрезвычайной ситуации есть одно преимущество – ее брали под контроль. Летальные возбудители непостижимым образом самоликвидировались, уничтожали популяцию хозяев прежде, чем успевали размножиться сами, или мутировали в сравнительно безобидные формы. В самом худшем случае кому-то приходилось изолировать болезнетворный микроорганизм и спешно искать лекарство. Кому-то приходилось не спать ночами, неделями просиживая в лаборатории. Кому-то, но не Уитмену.
Преимущество всякой чрезвычайной ситуации заключалось в том, что Уитмен возвращался домой. Ему не приходилось решать, кого помещать в карантин, кому назначать вакцину, а кому – очень действенное плацебо.
Той ночью ему удалось проспать почти семь часов кряду. Никто и ничто не беспокоил его сон. Когда зазвонил телефон, он снял трубку: в противном случае его бы забросали сообщениями, а если бы он и тогда не ответил, стали бы ломиться к нему в квартиру. Он подписал контракт, по условиям которого он должен всегда оставаться на связи.
– Я в отпуске, – буркнул он в трубку. – Перезвоните через три дня.
Звонил Филипс. Плохой знак.
– С сегодняшнего дня никаких отпусков.
– Вы лишаете меня выходных из-за…
Голос Филипса посуровел.
– Никто из сотрудников Центра не уйдет в отпуск до следующего распоряжения.
Уитмен сел на кровати, прижал телефон к уху и стал натягивать штаны. В Центре работало около пятнадцати тысяч человек. То, что все должны быть на посту, могло означать только одно.
Эпидемия.
– Куда лететь? – спросил Уитмен.
– Во Флагстаф.
– В Аризону? Вы серьезно?
Все тринадцать известных случаев были зарегистрированы в северо-восточных районах, от Вермонта до Вашингтона. Какого черта его отправляют на запад?
– Тринадцатая что-нибудь выдала? – спросил он, одной рукой застегивая пуговицы на рубашке.
– Ничего, что мы хотели бы знать.
Флагстаф, штат Аризона
В аэропорту Уитмена встречала небольшая делегация: местный шериф полиции, щуплый паренек в легкой, застегнутой на все пуговицы рубашке с логотипом санэпиднадзора, и парочка загорелых фермеров в ковбойских шляпах.
Объект номер четырнадцать был жив и никуда не бежал. На первый взгляд, это был обычный пацан, подросток, вздумавший прогуляться по пустыне. Он застрял в изгороди из колючей проволоки и тщетно пытался освободиться, рывками тащил себя за одежду и дергал ногой. Изгородь отмечала границу между двумя пастбищами, владениями фермеров, которые без конца пререкались, кому из них выгребать, если парнишка окочурится прямо на изгороди.
– Сдается мне, когда б он чуть помедлил, подумал, глядишь, и выбрался бы, – сказал шериф. Машина остановилась метрах в двухстах от того участка изгороди, где барахтался номер четырнадцать. Казалось, он не замечал прибывших. Уитмен порадовался, что шериф не подъехал ближе.
– Бережет силы, да? – сказал шериф, протягивая Уитмену бинокль.
Налитые кровью глаза. Открытые раны на ноге, увязшей в проволоке. Стремное будет дельце.
Уитмен прищурился.
– А что это там на земле валяется? Похоже на пакет. Он нес его с собой?
– Нам приказали не приближаться. Но мы дожидались вас больше двенадцати часов, – подал голос инспектор санэпиднадзора, – и я бросил ему свой бутерброд. Издали, разумеется.
– Он его съел? – спросил Уитмен.
– Вместе с куском обертки. Я еще переживал, как бы он не подавился.
В бинокль Уитмен наблюдал, как номер четырнадцать отчаянно пытается выдернуть ногу из клубка колючей проволоки. От штанины оторвался длинный лоскут и болтался над коленной чашечкой.
Хотя постойте. Это был не лоскут, а содранный с бедра шмат кожи.
Потеря чувствительности, мысленно дополнил перечень симптомов Уитмен. Может, полинейропатия?
Положение осложнялось тем, что Четырнадцатый почти выпутался из заграждения. Пара удачных рывков – и он помчится прямо на них, движимый болезненным стремлением кусать и царапать.
Уитмен вызвал вертолет, чтоб сразу увезти Четырнадцатого подальше отсюда, и, обходя коровьи лепехи, пошел через пастбище, на ходу вытаскивая свой «Тейзер». Четырнадцатый оступился и повис на изгороди.
– У вас есть с собой кусачки? – крикнул Уитмен шерифу. – Мне надо разрезать проволоку.
Один из фермеров сорвал с головы шляпу и хватил ею о колено.
– А кто заплатит за ремонт забора?
