Миледи… миледи… миледи… миледи…
Затем она резко повернула голову. На стене рядом с ней висел портрет старомодного мужчины в старомодном костюме. Женщина посмотрела на него.
– Это вы? – спросила она.
Если мужчина на портрете и услышал ее, он ей не ответил.
Женщина поднялась на ноги. Рядом с этим портретом висел другой, дальше – третий. Вдруг – или ей так только показалось – все стены залитой лунным светом галереи оказались увешаны портретами предков, которые молча наблюдали за ней сквозь века.
Неужели они всегда здесь были? Или все они только появились за один миг?
Женщине в серебристо-белом одеянии казалось, что возможны оба варианта. Она медленно пошла от портрета к портрету.
– Это вы?
Нет ответа.
– Это вы?
Молчание.
– Миледи.
Женщина повернулась на голос, теперь звучавший громче, и снова несколько раз повторила услышанное слово. Вдалеке, в темном конце галереи, стоял высокий мужчина в черной шинели. Он был лишь силуэтом, тенью, но стоило ему сделать шаг вперед, как женщина увидела, что его глаза блеснули и вспыхнули алым огнем. Мужчина пошел прямо к ней, и она обнаружила, что не в силах отвернуться.
Его глаза были алыми, как ее кровь. Алыми, как ненависть и ярость, пылающие внутри нее.
Красный свет колебался. Он дрожал и метался, как пламя, горевшее тысячелетия назад, пламя пожара, который обозначил конец одного мира и начало другого. Она видела в этом пламени силуэт. Женщину в красном, с длинными красными волосами, с красной кожей и красными глазами. Она улыбнулась, узнав ее, и женщина улыбнулась в ответ.
И тут она вспомнила.
О, леди Лидия Бойл вспомнила все.
Человек в шинели протянул ей руку в толстой перчатке. Лидия взглянула на нее и несколько раз моргнула, чтобы прогнать пурпурные пятна, пляшущие у нее перед глазами. Она взяла его за руку – за руку, которая была холодной, как лед, как завывающий ветер, как заметенная снегом тундра.
Наклонив голову, она посмотрела на свою ладонь в его руке.
Воспоминания нахлынули на нее холодной волной. Холод пронизал ее до костей, и она почувствовала, как с памяти вдруг спала пелена. Вдруг вернулся гнев. Пылающая ярость.
Она отвела глаза от своей руки и осмотрелась по сторонам. Длинная галерея особняка Бойлов была темна и покрыта паутиной. Покинута всеми.
Как и она сама.
Она вспомнила, что случилось. Вспомнила гнев, и ярость, и крики. Она вспомнила, как особняк погрузился в тоску после потери их несчастной сестры Уоверли. Целыми днями – неделями, месяцами, годами – они с Эсмой сидели взаперти, пытаясь отгородиться от внешнего мира.
Эсму одиночество исцелило. Она нашла себя, нашла свою цель. Ежегодные маскарады стали ее спасением, ее связью с окружающим миром, ниточкой, за которую она держалась, чтобы вернуться назад.
Но Лидия не вынесла печали и гнева.
Она вспомнила крики. Вспомнила плач. Вспомнила, как ее тащили прочь, надев на нее смирительную рубашку. И месяцы изоляции, проведенные в белой комнате с мягкими стенами, бородатое лицо Соколова, который ухаживал за ней. Хотя она и услышала однажды, что он ничем не может ей помочь.
Она потеряла рассудок, помешалась.
Однажды ее снова одели в смирительную рубашку и под покровом ночи привезли обратно в особняк. Ее заточили в комнату в дальнем конце дома, а затем выпустили, только чтобы она узнала, что ее тюрьма стала больше – в нее превратилось закрытое крыло особняка.
Она много лет никого не видела. Даже Эсму.
О, она их слышала. Двери открывались и закрывались. Ей приносили еду, в спальне каждый день делали уборку. Она целыми днями гонялась за призраками, но у нее ни разу не получалось их поймать.
Лидия повернулась к человеку в шинели и потупилась под его взором. Теперь она увидела, что глаза его не были алыми, на нем просто были красные очки, которые даже не светились сами по себе, а лишь отражали лунный свет, проникающий сквозь высокие окна.
Ей стало холодно, очень-очень холодно. Она обхватила себя руками и, дрожа, опустилась на пол.
Человек в шинели ничего не сказал. Лидия взглянула на него.
– Вы пришли мне помочь? – прошептала она.
Мужчина склонил голову, изучая ее, словно она была насекомым, приколотым к доске под стеклом.
– Леди Лидия Бойл, – сказал он низким голосом, который гулко прозвучал среди деревянных панелей галереи, – вы помните, как вас зовут?
Лидия кивнула.
– Я помню все.
Черты ее лица вдруг исказились, она оскалилась на незнакомца, подобно загнанному в угол зверю.
– Расскажите мне, – велел человек.
– Моя сестра. Эсма, – прошипела Лидия. – Это все она.
– Да, – кивнул незнакомец.
– Она меня здесь заточила. Посадила под замок.
– Да.
– Сделала вид, что меня и нет вовсе. Сделала вид, что меня вообще никогда не было.
– Да.
– Я… я… – Лидия нахмурилась. О чем она говорила? Голова у нее закружилась, но тут она снова заглянула в красные глаза мужчины и ее разум прояснился.
– Должно быть, вы ее ненавидите? – спросил незнакомец.
– Да.
– Она заточила вас здесь. Посадила под замок.
– Да.
– Она сказала, что вы сошли с ума, что вам уже ничего не поможет.
– Да.
– Что все это для вашего же блага.
– Да.
– А заточив вас, она все взяла в свои руки. Не только дом, но и семью. Прославленный род Бойлов, блистательный центр светской вселенной Дануолла. Сначала леди Уоверли. Затем вы. Теперь Эсма Бойл осталась одна и все принадлежит ей.
Лидия посмотрела ему в глаза. Правду ли он говорил? Не обманывал ли он? Эсма была ее сестрой. Сестрой, которая любила ее, присматривала за ней и делала все это ради ее же блага.
Или нет?
Красные глаза человека вспыхнули, и Лидия моргнула.
Эсма, коварная, хитрая гарпия. Эсма – предательница. Сестра, которая хотела прибрать все к рукам, разделавшись со своими родственниками.
– Я… да, – прошептала Лидия. – Да, я понимаю.
– Скажите мне, леди Бойл, – продолжил тот, – что бы вы сделали, если бы у вас была возможность изменить прошлое? Какой бы путь вы выбрали? Кем бы вы стали, если бы все сложилось иначе?
Губы Лидии зашевелились, но слова не приходили. Она смотрела на него, и его образ расплывался у нее перед глазами, а в голове у нее снова звучала музыка и смех, она снова чувствовала тепло огня, и люди танцевали, танцевали, танцевали…
