– Сейчас, – засуетился Миша и торопливо стал стаскивать с себя шорты, как будто от того, насколько скоро он окажется в постели, что-то зависело.
* * *
Ночью лежавшая без сна Ирина сквозь стенку отчетливо слышала материнские стоны, невнятное бормотание отца и мерный скрип огромной кровати. Догадаться о том, какова природа этих звуков, было нетрудно. Гораздо труднее было признать тот факт, что эта сторона взаимоотношений между мужчиной и женщиной способна заставить забыть о нанесенных обидах и о пережитых унижениях. Ирина не понимала, как это возможно, но осуждать родителей не торопилась, по-детски радуясь их воссоединению. Ее сексуальный опыт был столь мал, что она еще не успела разувериться в том, что если это происходит, значит, люди по-настоящему любят друг друга.
Утром Ирина проснулась с ощущением восстановленного миропорядка. Вчерашний день еще владел ею, но это было равносильно общей слабости, которая всегда наступает после высокой температуры: временное состояние, пройдет.
Из-за дверей до нее доносился голос матери и приглушенный лай Жульки. Ирина легко поднялась, вышла в гостиную, отметив про себя, что отец еще в спальне, спит, завернувшись с головой в одеяло.
«С кем она разговаривает?» – удивилась Ира и пошла на голос, доносившийся из комнаты для гостей. Встав возле двери, она прислушалась:
– Да, любимый, – ворковала Машенька и заливисто похохатывала. – Конечно, Ванечка. Очень по тебе соскучилась, милый… Честное слово…
– Два сапога пара, – вздохнула Ирина и, секунду поразмыслив, открыла дверь, чтобы произнести: – Доброе утро, мам…
На фиг нужен!
На вопрос Олега «ты меня любишь?» Яна никогда не отвечала «да». Усмехнется криво, ресницами пару раз хлопнет, отведет глаза и вымолвит с характерной саркастической интонацией: «Проходили уже, помню…»
Эти двое были знакомы целую вечность. Не исключено, что небесами им было суждено стать мужем и женой. Но не сложилось. Когда карты судьбы выстроились в нужную комбинацию, оказалось, что у Яны другие планы. Она только-только начала постигать мир взрослых отношений, и лица мужского пола вызывали в ней закономерное любопытство, которое, то ли к счастью, то ли к сожалению, часто сопровождалось спонтанными поступками с далеко идущими последствиями. Что ж, Яна Нестерина была молода и недальновидна, Олег Скворцов – амбициозен и романтичен, отношения между ними не заладились, и свадьба расстроилась из-за пустяка на этапе, когда все уже знают, но еще никто не приглашен.
«На фиг нужен!» – разозлилась тогда на Олега Яна и отказалась считать невинный поцелуй с его товарищем серьезной причиной для расставания. У лейтенанта Скворцова на сей счет было другое мнение. Встав в позу, он отверг саму возможность примирения и в знак протеста отбыл холостым по месту службы в далекий Тикси, хотя до последнего думал, что уедет в Чехию, даром, что ли, его мать, хитромудрая Аэлита, подняла все связи и заручилась поддержкой на самом высоком уровне.
«Предают только свои», – сказал ей на прощание сын и передал незапечатанное письмо для Яны, в котором коротко сообщалось: «Ты можешь считать себя абсолютно свободной».
«А я и не считала себя связанной», – прочитав послание, криво усмехнулась та и начала наслаждаться насыщенной жизнью «особы в поиске», до которой время от времени доносились вести о том, как складывается жизнь бывшего жениха. Аэлита, надо отдать ей должное, не выпускала Яну из виду и как-то умудрялась дружить с ней, невзирая на «отягчающие обстоятельства», словно чувствовала: что-то еще будет.
Иногда подобное ощущение возникало и у Олега с Яной, но они старательно гнали его прочь и пытались строить свою жизнь без оглядки на прошлое, наивно полагая, что оно у них было. На самом же деле, кроме долгих задушевных разговоров, нескольких совместных визитов к друзьям и родственникам, поездок на пляж и трех самоволок Олега, не было ничего такого, что могло бы дать серьезный опыт, на основе которого люди обычно возводят здание своей будущей жизни по аналогии или от противного. Весьма небогатая событиями история отношений Олега Скворцова и Яны Нестериной была прервана в тот самый момент, когда до кульминации еще далеко, а действие не продвигается ни вперед, ни назад. Но что самое странное, этот эффект «топтания на месте» и тот и другой ощущали и спустя много лет. Что Яна, что Олег невольно измеряли каждое ключевое событие своей жизни, все время используя мучительное «А что, если бы?..».
«Незавершенный гештальт», – со знанием дела сказали бы специалисты и, наверное, были бы правы. Но ни Яна, ни Олег научными понятиями не оперировали и продолжали томиться от того, что жизнь проходит не так, как было предначертано: не с теми и не там. Как нарочно, подливала масла в огонь Аэлита, так и не смирившаяся с тем, что эти двое по-прежнему находятся по разные стороны баррикад. Но в отличие от Яны с Олегом она терять время зря не захотела и добровольно присвоила себе роль (миссию) посредника. Проявлялось это в том, что от раза к разу Аэлита призывала Яну к себе под предлогом навестить город детства, не пожалеть время на дорогу, чтобы увидеться, пообщаться, потому что всякий раз может быть последний раз.
«Ну пожалуйста, ну очень тебя прошу!» – уговаривала она Яну, и та, немного подумав, соглашалась и мчалась в Ревельск вместе со своим пятилетним сыном Марком. Свое исчезновение она объясняла настойчивым желанием побыть в одиночестве, побродить по родным местам, отдохнуть душой. «Только и всего», – словно извиняясь, улыбалась родне Яна и готовилась к свиданию с любимым городом так тщательно, будто отправлялась на встречу с любовником.
Аэлита всегда встречала ее на ревельской набережной, где традиционно назначали свидания все влюбленные пары города, и, завидев издалека, всякий раз подмечала, что та, оказывается, не просто не подурнела, а, наоборот, стала еще краше. «Видимо, жизнь ее балует», – с неудовольствием признавала она и думала, что обязательно позвонит сыну и расскажет о встрече с Яной и о том, что у той все хорошо, но почему-то глаза грустные, как будто что-то скрывает. «А может, и правда скрывает?» – тешила себя надеждой Аэлита и всматривалась в Янино лицо, пытаясь разглядеть в нем следы тоски и неудовлетворенности жизнью. Не обнаружив таковых, спешно меняла стратегию.
– Знаешь, Яночка, у Олега все неважно. С женой, Оксаной, не ладят. Чужие люди. Дочь, Ева, растет как сорная трава: месяц – у меня, месяц – у другой бабки. Один плюс – Олежка хорошо зарабатывает, вот недавно здесь у нас квартиру купил. Говорит, для себя, ту – жене оставит.
– Они что, разводятся? – с виду абсолютно равнодушно уточняла Яна, а в груди какой-то зловредный чертенок подпрыгивал да попискивал: «Так и надо! Так и надо!»
– Они все время разводятся, – вздохнув, продолжала Аэлита и с раздражением щелкала замком сумки. – Разводятся, разводятся и никак не разведутся. Олег живет на два дома: работает в Братске, выходные проводит у нас, в Ревельске.
– Один?
– Когда один, когда Евку с собой берет. Она за ним как хвост: на рыбалку, на охоту. Не девка, а сын полка. Худая, высокая. На тебя даже чем-то похожа, – разливалась соловьем Аэлита, а потом резко меняла тему: – У тебя есть любовник?
