– Весьма убедительно, – признал Карслейк.
– Потом Спейнгрейв заявил, что сомневается, хватит ли на верхней лужайке места для номера с подносом и кубком. Один из мужчин, Фред Перрис, спросил, надо ли немедленно скатать ковер и отнести в зал, на что артист ответил: «Да, наверное. Пожалуйста». Вот оно, непосредственное подстрекательство к убийству.
Главный констебль многозначительно помолчал и продолжил:
– Поскольку Спейнгрейв упорно придерживается своей линии, не имеет значения, догадывается ли он о наших подозрениях. Куда важнее, что он сам твердо верит: никаких доказательств все равно нет и не будет.
– В этом я с ним полностью согласен, – мрачно заметил Карслейк. – Тем не менее мы постараемся эти доказательства найти.
Старший инспектор уголовной полиции Карслейк так упорно искал доказательства, что едва сам не совершил убийство. Закатав в ковер одного из подчиненных, он убедился, что на четвертом слое складки легли так плотно, что воздух перестал поступать, а многострадальный подчиненный пришел к такому же выводу на несколько минут раньше начальника.
– Главный констебль просто перекладывает ответственность на наши плечи! – возмущенно заявил Карслейк после месяца бесплодных усилий. – Как мы докажем, что Спейнгрейв убедил жену залезть в ковер, а не смотрел в этот момент в свой конспект или еще куда-нибудь? Терпеть не могу все эти досье! Отправьте их в департамент нераскрытых дел и забудьте навсегда!
Спейнгрейв продал дом у реки, отправил на склад дорогую мебель и поселился в прежней квартире на верхнем этаже своего театра. Нового номера с девушкой в ковре зрители так и не увидели.
Глава 6
По своей природе департамент нераскрытых дел включался в работу только после того, как некие косвенные улики, случайный отзвук или даже незначительное замечание представляли обстоятельства дела в новом свете. Когда нечто подобное произошло с нераскрытым делом о смерти Джун Спейнгрейв, старший инспектор уголовной полиции Карслейк убежденно заявил, что инспектору Рейсону «невероятно повезло».
– У меня тоже есть племянница, – пояснил Карслейк. – И, надеюсь, в качестве дяди ничем вам не уступаю. Но все же моя племянница ни разу не делилась соображениями по поводу события, случившегося больше года назад и всеми давно забытого. Поэтому утверждаю, что вам невероятно повезло.
Разговор происходил в полицейской машине незадолго до полудня в октябре 1937 года, то есть через четырнадцать месяцев после смерти супруги знаменитого артиста. О племяннице Рейсона коллеги вспомнили потому, что в глубине души оба очень волновались, поскольку ехали в театр к Люсьену Спейнгрейву, чтобы задать ему несколько вопросов, на которые тот, несомненно, не мог ответить. Подобное состояние ума и души было достаточно странным для детективов, однако Спейнгрейв был настолько выдающейся личностью, что не проникнуться к нему симпатией было почти невозможно.
– Племянница вовсе не делилась соображениями, а нагрубила, – ответил Рейсон. – Я высказал мнение, что покупать новое платье незачем, потому что у нее уже есть чудесный наряд, а она ответила, что если в августе появится на садовой вечеринке в красном бархатном платье, то люди будут над ней смеяться до самой старости. Я вспомнил, что в досье фигурировали и красный бархат, и садовая вечеринка. На этот кусок красного бархата ушло два месяца жизни – а теперь вы называете мою догадку везением, сэр!
– Можете не величать меня сэром, пока не вернемся в кабинет, – усмехнулся Карслейк. – Расследовать дело предстоит вам, дружище, так что вперед!
Машина остановилась возле театра. Рейсон сунул удостоверение в окошко кассы, и спустя положенное время появился служащий.
– Джентльмены, мистер Спейнгрейв очень сожалеет, но вам придется подождать несколько минут. Прошу следовать за мной.
По коридорам, о существовании которых невозможно было догадаться, Карслейк и Рейсон прошли за кулисы и по узкой лестнице поднялись на второй этаж, в гримерную великого артиста. Комната оказалась очень просторной и светлой, с большим количеством зеркал. Над зеркалами шел фриз с изображением истории клоуна от далекого Средневековья до наших дней. Один из углов занимал большой письменный стол, а вдоль стен стояло два дивана, куда и сели по отдельности детективы.
– Плохо разбираюсь в театральной кухне! – заметил Карслейк. – Зачем было вешать все эти телефоны над раковиной? Не говоря уже о том, что за ширмой находится ванная.
– В театре гримерную используют в качестве кабинета и гостиной.
Рейсон поднял взгляд к фризу, где придворный шут сменял горбуна, которого толпа забрасывала камнями на средневековой площади. Тот, в свою очередь, следовал за греческим богом Сатиром и увенчанным дурацкой короной вавилонским царем пира, которого соплеменники приносили в жертву богине Иштар.
– Боже мой, у каждого из них лицо Спейнгрейва!
Решительно взглянув на спутника, Рейсон вызывающе добавил:
– Собираюсь сразу раскрыть все карты.
Несколько минут прошло в напряженном молчаливом ожидании, а потом дверь открылась, и, пораженные, словно школьники, оба детектива вскочили, на миг перестав дышать.
– Прошу прощения за вынужденную задержку, джентльмены.
Спейнгрейв появился в гриме и костюме: серо-белое идиотское лицо клоуна; кажущийся вблизи безобразно ярким, кричаще-красный балахон; лысый парик, остроконечный колпак.
– Может, мы… может, нам лучше подождать, пока вы переоденетесь, мистер Спейнгрейв? – неуверенно осведомился Рейсон.
– Совершенно незачем тянуть время! Паясничать и падать на ковер я не собираюсь. – Раздраженный властный голос резко контрастировал с нелепым обликом. – Только что закончил фотографироваться для рекламы нового номера. Прошу, джентльмены, садитесь. Чем могу служить?
– Мы явились по очень серьезному делу, мистер Спейнгрейв: необходимо задать несколько вопросов касательно смерти вашей супруги. Если не пожелаете отвечать или ответы покажутся нам неудовлетворительными, будем вынуждены просить вас отправиться вместе с нами в Скотленд-Ярд.
Спейнгрейв развернул стоявшее возле гримерного стола вращающееся кресло и в тот же миг многократно отразился в зеркалах, так что обращенное к Рейсону клоунское лицо повторилось до бесконечности.
– Начинайте, инспектор!
– Можете ли описать платье, которое ваша жена надела на последнюю в жизни вечеринку?
– Нет. Никогда не замечаю и не запоминаю женские наряды.
– Качество, весьма странное для человека вашей профессии, тем более что прежде вы занимались живописью. – Рейсон открыл атташе-кейс и достал лист плотной бумаги с изображением зеленого шелкового платья. – Она была вот в этом?
Спейнгрейв посмотрел на картинку, но выражение его лица надежно скрывал клоунский грим.
– Вполне возможно. Думаю, да.
– Совершенно верно! Это то самое платье! Пять женщин, присутствовавших на вечеринке, его узнали, – подтвердил Рейсон и добавил: – Судья выдал ордер на осмотр мебели из вашего дома, ныне хранящейся на складе. И это платье оказалось в гардеробе покойной. Кстати, при опросе все гости – и мужчины, и женщины – отметили, что им не разрешили увидеть несчастную после смерти.
