Альфред Каммартен обладал сходным с Криппеном менталитетом. Убийство, совершенное им в 1934 году, во многом напоминало преступление Криппена. Не зная подробностей дела, Каммартен повторил мелкие промахи своего предшественника, но не совершил главной ошибки – не попытался спастись бегством. В отличие от Криппена, приличного человека и джентльмена, Каммартена вовсе не заботило, что за его грехи пострадает кто-то другой. Моральный изъян заслуживал отдельного наказания.
Существовало и физическое сходство с оригиналом: Каммартен был невысок, с карими глазами навыкате, усами и восковым цветом одутловатого лица.
Больше того, сложившаяся ситуация мало чем отличалась от ситуации четвертьвековой давности. Гертруда Каммартен, подобно Коре Криппен, сумела завоевать уважение и привязанность мужа, несмотря на дурной характер, жадность и абсолютный эгоизм. Пользуясь явным физическим превосходством, Гертруда угнетала супруга, а порой в гневе даже поднимала на него руку. К тридцати семи годам привлекательность ее существенно поблекла, но это было неважно, поскольку молоденькая Изабелла Реддинг всколыхнула в Каммартене вовсе не вожделение, а подавленный отцовский инстинкт.
Как стало известно, происхождение Изабеллы не поддается определению. Кто-то позаботился о поступлении девочки в монастырскую школу, где она приобрела неплохие манеры, а возможно, и кое-какие знания. В двадцать два года Изабелла пришла к Каммартену, чтобы получить место стенографистки при нем, тогда судовом агенте с постоянной клиентурой. Девушка была хорошенькой, понятливой, но на редкость неумелой. Каммартен увидел то, что захотел увидеть: невинную молодую особу, из которой можно вылепить настоящую женщину – такую, какой должна была бы стать его собственная дочь, если бы эта дочь родилась на свет, – поэтому нашел другую секретаршу, а Изабелле поручил наклеивать марки на конверты и время от времени выполнять разные мелкие задания.
В силу собственной глупости (хотя Скотленд-Ярд с этим не согласен) Каммартен пригласил мисс Реддинг провести уикенд в «Лаврах», своем скромном доме на окраине старинного торгового городка Тадхэма, в двадцати милях от Лондона. Больше того: он простодушно предложил супруге взять на себя роль тетушки.
Подчеркнутая холодность Гертруды не помешала Изабелле в 1933 году провести в «Лаврах» еще три уикенда. В последний приезд, в июле, Каммартен повел подопечную на выставку цветов, где представил всем своим знакомым.
Он был глубоко шокирован, когда Гертруда заявила, что не верит ни слову из той нелепицы, которую муж несет относительно ангельской невинности своей молодой сотрудницы. Миссис Каммартен в гневе добавила, что если он в состоянии содержать любовницу, что кажется маловероятным, то должен хотя бы соблюдать приличия и не унижать жену, хвастаясь девчонкой перед соседями. Правда заключалась в том, что Каммартен твердо верил в нелепицу относительно ангельской невинности Изабеллы.
Гертруда не ошиблась, проницательно заподозрив, что муж тратит на девушку немалые деньги. Во-первых, он платил ей жалованье, большая часть которого ложилась на его бизнес бесполезным бременем. Во-вторых, брал на себя и другие расходы – если не на наряды и развлечения, то на специальную диету для укрепления нервной системы, на массаж для излечения от бессонницы и даже на книги для развития ума.
От частого повторения обвинения Гертруды вскоре перестали пугать. К осени 1933 года Каммартен уже успел заметить внешнюю привлекательность энергичной особы, в которой прежде видел лишь духовную дочь. Короче говоря, как-то незаметно Изабелла действительно стала его любовницей. Искушенность мисс Реддинг заставила покровителя пересмотреть версию об ангельской невинности и спросить себя, чем же на самом деле та занималась в период между окончанием монастырской школы и поступлением к нему на службу.
К концу года расходы начали вызывать тревогу. Впрочем, в расточительстве Каммартен винил главным образом себя: время от времени, когда обнаруживал, что Изабелле нужна какая-то вещь, сам выступал инициатором покупки. Так, именно он предложил приобрести новую сумку, не подозревая, что мисс Реддинг закажет экземпляр из крокодиловой кожи стоимостью девять фунтов. Он же заметил, что пора сменить щетку для волос, и подопечная тут же заказала черепаховый туалетный набор. Каммартен бурно восхищался красотой и изяществом гарнитура, но только до той минуты, пока Изабелла не назвала цену: сто гиней.
– Тебя обманули, дорогая! – в ужасе воскликнул Альфред. – В «Харриджес» я видел точно такой же набор всего за пару фунтов.
– Но это настоящий черепаховый гарнитур, милый! – объяснила Изабелла. – Я приобрела его в «Перье», и они обещали забрать покупку обратно под шестьдесят фунтов, если нам вдруг понадобятся деньги. Но раз ты считаешь выбор экстравагантным, завтра же верну в магазин.
К сожалению, Каммартен неудачно уронил один из флаконов с духами, слегка поцарапав стекло и отколов крошечный кусочек изящной черепаховой крышечки. Изабелла так искренне старалась затереть повреждения, чтобы скрыть нанесенный ущерб и вернуть набор в магазин, что растроганный покровитель все-таки отослал чек, при этом с раскаянием сознавая, что ограбил Гертруду.
Отныне он вел двойную жизнь, которую ненавидел всей душой. Чтобы положить конец лицемерию, сентиментальный глупец признался жене в измене. Та с презрением выслушала исповедь и принялась угнетать еще безжалостнее, отчего бедняге стало легче: он презирал себя и чувствовал, что должен понести заслуженное наказание.
В июле 1934 года Изабелла представила обычный повод, истинный или ложный, для немедленного развода и безотлагательной свадьбы. Каммартен обещал поговорить с Гертрудой, но не поговорил, потому что испугался. На протяжении двух безнадежных, отчаянных недель он исправно снабжал Изабеллу разнообразной ложью.
В понедельник, 7 августа, в день банковских каникул, Изабелла взяла инициативу в свои руки и среди дня, в половине третьего, без приглашения явилась в «Лавры» для решительного объяснения с соперницей.
Глава 2
Гертруда провела этот день в Брайтоне в гостях у кузины и вернулась лишь к девяти часам вечера. Шел небольшой дождь, и уже заметно темнело, хотя не настолько, чтобы соседи не могли наблюдать за возвращением миссис Каммартен из-за штор. В некотором смысле они ждали ее возвращения, поскольку прежде успели заметить приезд Изабеллы и даже обсудить подробности ее наряда. Основное внимание привлек шарф цвета фуксии – немодный и кричащий, который в данном случае выглядел эффектно. Не осталась незамеченной и сумка из крокодиловой кожи, которая, по общему мнению, обошлась мистеру Каммартену в круглую сумму. Соседи знали, что Гертруда ездила в Брайтон. Скандал или по меньшей мере громкий разговор казался неизбежным.
«Услышав шаги жены, я вышел в холл и включил свет, – написал впоследствии Каммартен. – Хотел сразу рассказать о случившемся, но, разумеется, должен был хотя бы немного ее подготовить, поэтому в холле произнес что-то банальное – кажется, выразил надежду, что Гертруда хорошо провела день».
– Так и думала, что включишь в холле свет, чтобы изобразить радость по поводу моего возвращения, пусть и фальшивую, – сказала Гертруда. – Но теперь, когда ты тратишь на любовницу так много денег, надо экономить на хозяйственных счетах. Если уж спросил, то скажу, что ездила в Брайтон отнюдь не ради собственного удовольствия, а для того, чтобы посоветоваться с Мейбл. И вот теперь собираюсь последовать совету кузины. Подойди, Альфред, и сядь.
