Хаверстон вернулся и поставил на обеденный стол поднос с кофейником и молочником, выполненными в форме башен Виндзорского замка, сахарницей и двумя уцелевшими чашками с блюдцами.
Сев напротив, Рейсон достал фотографии и описание сервиза и, сличив снимки с оригиналом, принялся разматывать другую ниточку:
– Вас зачислили в пехоту в тысяча девятьсот пятнадцатом году, мистер Хаверстон. Револьвер все еще у вас?
– Нет… э… нет! – Хаверстон заметно растерялся: даже план Б не предусматривал упоминаний о револьвере. – Я потерял его много лет назад – думаю, он украден.
Наступила короткая пауза, Карслейк недовольно поморщился, но когда Рейсон, вместо того чтобы продолжить допрос, достал рулетку и принялся измерять кофейник, решил вмешаться:
– Войдя в гостиную Уэббера, вы не заметили на столе пишущей машинки… или комптометра?
– Нет, не припоминаю. – План Б включал этот вопрос. – Я читал в газетах, что Уэббер воспользовался машинкой, чтобы передать сигнал азбукой Морзе, но, боюсь, больше мне ничего не известно.
Рейсон достал из портфеля еще один снимок.
– Взгляните на это, мистер Хаверстон.
Тот взял в руки наклеенную на картон фотографию, и на миг у него перехватило дыхание. Карслейк, заглянув ему через плечо, метнул свирепый взгляд на Рейсона.
Это был снимок с места преступления, запечатлевший «загадочное положение трупа».
– Должен признаться, от этого зрелища меня… мутит! – воскликнул Хаверстон.
– Тогда присмотритесь внимательнее к разметке и надписям сбоку! – рявкнул Рейсон. – Видите вертикальную пунктирную линию от руки жертвы к поверхности стола? Рука застыла в воздухе на расстоянии девяти с половиной дюймов над столом. Ясно? Высота вашего кофейника – ровно девять с половиной дюймов. Вы забрали сервиз через несколько часов после того, как застрелили Уэббера, Хаверстон.
– Я… э…
– Замолчите! Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Вдобавок слова ваши ни черта не стоят. Вы попались! Кофейник и есть подпорка, которая удерживала руку мертвеца в «загадочном положении». – Облокотившись на стол, Рейсон поднес к уху кулак, будто сжимал в руке телефонную трубку, а другую руку вытянул вперед, опираясь на зубчатую крышку кофейника. – Большой палец находится в семи с половиной дюймах над столом. Можете измерить, мистер Карслейк.
Рейсон коснулся пальцем кнопки на металлической крышке молочника, и когда та выскочила на пружинке, словно чертик из табакерки, отстучал ею три точки, три тире, три точки.
Шелковый шарф
Глава 1
Сотрудники Скотленд-Ярда, подобно прочим смертным, подвержены всем слабостям, свойственным роду человеческому. Здесь, как и в любом ином учреждении, встречается тщеславие и ведомственные дрязги. Руководство по сей день твердит, будто Гарольд Магган обвел их вокруг пальца, хоть это и не так. Когда выяснилось, что тот состоял в интимной связи с Дороти Колмор, не попросив развода у жены, случившееся сочли обычным убийством, разбившим любовный треугольник, но они заблуждались, поэтому наделили Маггана поразительным набором редчайших качеств.
Однако истина заключалась в другом. За мнимым хитроумием Маггана, которое ему приписывали, скрывалась неуверенность в себе, сомнения в силе своего характера. Почувствовав однажды, что нарастающий гнев способен заглушить в нем голос совести, как сорняк душит пшеницу, Магган встревожился, его стал преследовать страх превратиться в убийцу. Так начинающий игрок боится, войдя в азарт, спустить за карточным столом семейное состояние. С разумной осмотрительностью Магган применил к себе известный принцип: гораздо важнее предотвратить преступление, нежели вершить правосудие. Он сделал все возможное, чтобы убийство стало для него делом крайне затруднительным и вдобавок не принесло ни малейшей выгоды. В этом он проявил не больше эксцентричности, чем любой другой деловой человек, стремящийся обезопасить себя от собственного безрассудства.
В двадцать восемь лет Магган работал в старой почтенной адвокатской фирме, пользовался репутацией опытного юриста и получал восемьсот фунтов жалованья. Двумя годами ранее он унаследовал после смерти отца чуть больше тридцати тысяч фунтов. Проценты с капитала в придачу к жалованью обеспечивали ему весьма солидный доход, что для бездетной пары в 1927 году означало благополучную жизнь в довольстве и достатке.
Мюриель, дочь известного биолога, профессора Уэнбейна, была ровесницей Маггана. Первая встреча с ней ошеломила его, вторая – пробудила в нем надежду на взаимность. Магган пригласил Мюриель в оперу на «Мадам Баттерфляй» и во время спектакля сделал ей предложение.
Можно лишь удивляться, почему Мюриель Уэнбейн остановила свой выбор на Гарольде Маггане, который вовсе не был обворожительным красавцем, – благодаря щедрости природы и милостям судьбы она могла выбрать себе любого. Живая и бойкая, однако без излишней самонадеянности, мисс Уэнбейн обладала весьма привлекательной наружностью и знала, как распорядиться этим богатством.
Маггану несказанно повезло, повезло вдвойне, поскольку Мюриель тоже считала их брачный союз редкой удачей. Молодая пара арендовала в Рорбитоне дом с обширным садом. Их счастье длилось четыре зимы и пять весен. Супруги и пылкие любовники, они твердо стояли на земле обеими ногами, а не витали в облаках, не коверкали друг другу жизнь, пытаясь угнаться за романтической мечтой, обманчивой, как лунный свет.
Лишь одна тень омрачала их супружество – растущая тревога Мюриель, оттого что их брак остается бездетным. Как бы то ни было, они прожили вместе несколько счастливых лет. Заботливый муж и радушный хозяин, Гарольд ценил домашний уют и простые человеческие радости, что обычно приписывают здоровому вкусу к жизни, любил напевать, подыгрывая себе на фортепиано. Его окружало множество таких же веселых и шумных, как он, друзей, общество которых вроде бы нравилось Мюриель.
Дороти Колмор не принадлежала к их кругу. Магган увидел ее впервые солнечным августовским вечером 1930 года, когда один возвращался домой. Внезапно огромный автомобиль выскочил из-за угла ему навстречу, нарушая дорожные правила. Магган свернул на свободную полосу, но машина понеслась прямо на него. Раздался удар, и последнее, что увидел Гарольд, прежде чем лишился сознания, это кудрявые светло-пепельные волосы, крупный рот и маленький носик.
Он пролежал месяц в частной клинике, и ему предстояло провести там еще немало времени. Верхняя половина его тела почти не пострадала – отделался легкими порезами, – зато правая голень и бедро оказались раздроблены. Для деятельных, энергичных людей, неизменно активных и в работе, и на отдыхе, вынужденная неподвижность сродни пытке. Это самые трудные пациенты, вечно раздраженные, брюзгливые и капризные.
В первую неделю Гарольд отмалчивался – сказывалось пережитое потрясение, – в следующую начал ворчать на сестер и сиделок.
– К вам посетитель, мистер Магган. Мисс Колмор. Доктор Бенсон разрешил посещения. Мне пригласить ее войти?
