– К несчастью… нет, – призналась Мюриель. – Хотя теперь я уже не так сильно жалею об этом, как раньше.
Дороти знала мужчин куда лучше, чем миссис Магган, и не сомневалась: любой из них взорвется, если женщина попытается излить на него неистраченные материнские чувства.
– О-о! – протянула мисс Колмор. – Да, я понимаю!
Опыт подсказывал ей: это единственное, что можно сказать жене.
Глава 2
В конце марта Гарольд вернулся в свою контору, и хотя все еще хромал, сеансы массажа делали понемногу свое дело. Его раздражительность прошла. Счастье начало возвращаться в дом Магганов, однако последующие два месяца стали для них своего рода интерлюдией: казалось, вновь наступила пора ухаживания. К облегчению Мюриель, Гарольд как будто смирился с положением полуинвалида: продолжал спать в гостиной, хотя уже мог без особого труда подниматься по лестнице. В мае интерлюдия завершилась, притом столь внезапно, что объяснить это можно лишь причинами психологического свойства – все предыдущие события подготовили неизбежную развязку. Мюриель на три дня уехала в Оксфорд – отец устраивал торжественный прием и просил ее выступить в роли хозяйки.
В первый же день Гарольд написал ей длинное послание, где со стыдом признавался, что вел себя низко и отвратительно во время болезни. Он уверял, что лишь беззаветная преданность и кроткий нрав Мюриель спасли ему жизнь. В каждой его строке слышалась неподдельная искренность, и, в сущности, он говорил правду, хоть и слегка сгущая краски. На следующий день, получив от жены телеграмму со словами любви и утешения, Магган вызвал грузчиков, чтобы перенести мебель из гостиной, вернув комнате прежний вид, и с удовольствием уселся за руль машины. Каким наслаждением было возвращение к нормальной жизни!
Мюриель вернулась оживленной, посвежевшей и, как ему показалось Гарольду, необычайно красивой, поэтому он заявил:
– Предлагаю начать с того самого места, на котором мы остановились! Это нужно отпраздновать. Сегодня же вечером отправляемся ужинать в Уэст-Энд. Потом нас ждет представление, танцы… Все, что душе угодно!
– Какая прелесть! – прошептала Мюриель и быстро поправилась: – Если не считать танцев. Тебе нельзя перегружать больную ногу, дорогой, еще слишком рано.
– Нет никакой больной ноги. И вообще с болезнью покончено. Милая, я снова стал собой! Самым замечательным мужчиной на земле!
Когда они собирались выходить, Мюриель вручила мужу подарок – нарядное кашне, хотя и необычное с виду. Оно действительно оказалось странным: очень длинным, широким и тяжелым. Гарольд озадаченно повертел его в руках, не зная, как к нему подступиться, но Мюриель заботливо набросила кашне ему на плечи.
– Шарф, похоже, живой! – рассмеялся Магган. – Кажется, ворчит, когда его тронешь.
– Он связан из шелковых ниток, только и всего.
Обернутый вокруг шеи шарф, казалось, сжался, как змея, сдавливая горло. «Какие забавные вещи покупают порой женщины своим мужьям, – подумалось Гарольду. – И все же благослови ее Господь за этот милый знак внимания!»
– Я в жизни не одевался так элегантно! Это, должно быть, новомодное кашне для красивых мужчин?
– Конечно! Вдобавок оно хорошо защищает горло красивых мужчин.
Гарольд едва сдержался: опять вспыхнуло раздражение, совсем как во время болезни, – но Мюриель вовремя отвлекла его внимание. Вечер определенно удался, хотя каким-то образом вышло так, что супруги не танцевали. Домой они вернулись в самом радужном настроении.
В спальне Гарольд расстегнул накидку жены, с удивлением обнаружив, что и сама накидка, и платье под ней новые.
– Мюриель!
– Одну минутку, Гарольд. Окно открыто, а ветер очень холодный. Ты не должен подвергать себя ненужному риску.
Магган отдернул руки и отшатнулся, словно его вдруг охватило отвращение.
– Дорогой, – удивленно окликнула его Мюриель, закрывая окно, – ты хорошо себя чувствуешь?
– Превосходно! – резко выпалил Гарольд.
Что-то в нем неуловимо изменилось. Он заставил себя взглянуть на жену, на вечернее платье, купленное ею ради этого маленького торжества, на обнаженные плечи, и попытался увидеть ее прежними глазами, как несколько мгновений назад. Перед ним стояла Мюриель, его Мюриель, та, с кем его навеки связала музыка «Мадам Баттерфляй» и множество дорогих, чудесных воспоминаний. Этот вечер должен был соединить их вновь.
Закончив возиться с окном, Мюриель повернулась к мужу и с улыбкой протянула объятия.
– Прости, дорогая. Кажется, я немного переусердствовал. Пожалуй… мне лучше выпить глоток виски и попытаться уснуть.
Виски не помогло – сон не шел. Гарольд, ворочаясь с боку на бок, старался убедить себя, будто не понимает, почему влечение к Мюриель угасло, как свеча на ветру, и твердил себе: «Должно быть, нервы шалят: просто переутомился, сам того не заметив. Это всего лишь… Но что бы это ни было, все пройдет, если перестать тревожиться».
Стараниями Мюриель все узнали о чудесном исцелении Гарольда. В доме снова стали собираться гости: одна вечеринка следовала за другой, – однако вскоре Магган заметил, что все поздравляют не его, а Мюриель.
– Он выглядит совершенно здоровым, – случайно услышал как-то раз «виновник торжества» слова одной пожилой дамы. – Вы вправе гордиться своей работой, дорогая.
– О нет! Пока рано говорить, что опасность миновала, – отозвалась Мюриель. – Болезнь легких может возобновиться. За Гарольдом придется еще присматривать – возможно, долгие годы.
В эту минуту на Маггана впервые обрушился гнев – чувство, прежде ему незнакомое, тревожное и тягостное, не имевшее ничего общего с раздражением, которое прорывалось временами прежде. Этот гнев таился где-то в глубине, давил, словно сознание чудовищной утраты, и нет-нет да и выплескивался наружу.
– Насчет шарфа, Мюриель. Знаю, ты заказала его специально для меня, и я ценю это. Прекрасный шарф. – Гарольд снял кашне, как будто тяжелый шелк высасывал из него силы. – Но, боюсь, твой подарок не слишком практичен. Он сам собой затягивается на шее и сдавливает горло. Я только что чуть не задохнулся.
– Ох, Гарольд! Тебя задело, что Бренда посмеялась над ним. Шарф не может…
– Еще как может! Примерь его. – Он набросил шарф жене на плечи и, шагнув ближе, обернул вокруг шеи. – Ты скоро почувствуешь, как он скользит под собственной тяжестью.
Гарольд схватился за концы шарфа… и несколько мгновений спустя отшвырнул кашне в другой конец холла. Мюриель согнулась, задыхаясь и кашляя.
– Это нечестно! Ты дернул за концы!
– Прости, дорогая, я не хотел тебя напугать. Я такой неуклюжий!
Магган и сам не на шутку испугался.
Когда шарф обвился вокруг горла Мюриель, его вдруг пронзила мысль: довольно лишь одного легкого движения, чтобы ее задушить. По какой-то непостижимой причине его захлестнуло отчаянное желание убить жену.
