– Но, милый, тебе не стоило идти на такие огромные траты!
– После «генеральной уборки» осталась кое-какая мелочь, – отозвался Гарольд. – Мне следовало привести в порядок наши финансовые дела сразу, как только мы поженились. Я закрепил за тобой тридцать тысяч фунтов – деньги, оставленные мне отцом. Если ты переживешь меня, на что я искренне надеюсь, твое положение будет обеспечено. Я хочу, чтобы после обеда ты зашла ко мне в контору. Беллинсон сейчас готовит документ, который тебе следует подписать.
Мюриель вежливо поблагодарила его, не проявив ни малейшего интереса. Совершенно не разбираясь в финансах, она решила, что речь идет о какой-то бумажке, которая защитит ее интересы на случай вдовства, но в их с Гарольдом жизни ровным счетом ничего не изменится.
Беллинсон объяснил Мюриель, что муж обеспечил ей ежегодную ренту от страховой компании, которая будет выплачиваться дважды в год до конца ее жизни без каких бы то ни было ограничений. Мюриель не спросила, что будет с Гарольдом, если она умрет первой, поэтому Беллинсон не упомянул, что тот не получит ни пенни.
Таким образом Гарольд Магган попытался подавить в себе стремление к убийству, откупившись тридцатью тысячами фунтов стерлингов, и, возможно, ему бы это удалось, если бы не Дороти Колмор.
Глава 4
В один из дождливых вечеров, сидя в крошечной гостиной «Лебедя», он услышал ее голос, донесшийся из бара:
– Двойной джин, пожалуйста. И еще я хотела бы взять бутылку с собой.
Магган заглянул в бар и обрадованно воскликнул:
– Я так и подумал, что это вы! Не хотите ко мне присоединиться?
Сжимая в руках бутылку джина, Дороти перешла в гостиную.
– По чистой случайности я живу всего в полумиле отсюда – одному моему приятелю не терпелось сбыть с рук загородный дом. Загляните ко мне завтра вечером. Угощу вас консервами и джином, если от этой бутылки что-нибудь останется.
Общество девушки необычайно воодушевило Маггана, хотя она весело щебетала о друзьях, которых он не знал, и о пустяках, нисколько его не занимавших, поэтому охотно принял ее приглашение на ужин.
Как-то она призналась, что с двадцати двух лет вела праздную, беспутную жизнь. В ней чувствовалась искушенность. Она назвала Гарольда первым настоящим мужчиной, который встретился ей в жизни. Все это придавало ей особое, неизъяснимое очарование, пусть даже секрет ее притягательности был весьма прост: в ее глазах Магган видел собственное отражение. Разумеется, она обращалась с ним как с неким гибридом философа и дикого зверя, а этот образ полностью отвечал его представлениям об идеальном мужчине – мужчине, о котором говорят с придыханием.
Вскоре Дороти предложила ему переехать к ней, и Магган перебрался в ее бунгало, бежав от пузырька с витаминами в столовой и укрепляющего эликсира в спальне. Странная смесь самообмана, мучительного конфликта с самим собой, приправленная откровенной похотью, неожиданно успокоила его расходившиеся нервы. У него появился аппетит, и к началу июля он уже выглядел намного лучше.
С Дороти его связывали отношения, лишенные всякой сентиментальности. Когда она уехала на три дня, он принял это равнодушно, хотя и скучал по ней, на четвертый день, застав ее вечером дома, очень обрадовался и приветствовал долгим страстным поцелуем.
– Я вернулась еще в полдень, – рассказала Дороти. – И едва успела наскоро перекусить, как появилась Мюриель!
– Черт, ну и дела! – Вместо тревоги Магган почувствовал облегчение: давно хотел во всем признаться жене, но не знал, как сделать это достойно. – Как она держалась?
– Лучше спроси, как держалась я! Я была послушным воском в ее руках. Она чуть не заставила меня расплакаться, а я думала, что только ты имеешь надо мной такую власть. Думаю, она проследила за тобой, когда ты возвращался из конторы. Сказала, что ты прекрасно выглядишь. Поблагодарила меня за сотрудничество.
– За сотрудничество?! Что за вздор! Послушай, Дороти, если она подаст на развод…
– Но она не собирается разводиться.
– Если мне удастся убедить ее развестись, ты выйдешь за меня?
– Нет, милый. Никак не могу! Я убежденная сторонница Мюриель. Это ужасно, но она говорит дело. В некоторых вопросах на меня нельзя полагаться, и ей это известно. Я совершенно неспособна ухаживать за больными. То есть я могу сохранять присутствие духа в чрезвычайных обстоятельствах, но когда речь идет о каждодневной рутине – от меня мало проку.
– Дорогая, о чем ты говоришь?
– Придет зима. Туманы и сырость. Мюриель говорит, что опасный для тебя период начнется в ноябре. По-моему, ты вовсе не кажешься больным, но она считает, что мне следует отослать тебя обратно в октябре. Ты не из тех мужчин, которых можно взять и отослать куда-то, но, похоже, твоя жена об этом не подозревает. Однако она права насчет октября. Да, еще она принесла этот шарф, и я обещала проследить, чтобы ты надевал его, если будешь выходить из дома холодными вечерами.
Взяв ненавистный шарф, Магган протянул его между пальцами. Скрипучий шелк обвил руки, будто стягивая их вместе петлей. Дороти включила радио, поскольку знала, когда не стоит докучать мужчине.
Магган тем временем поглаживал тяжелый прочный шелк с какой-то злобной радостью, прекрасно понимая теперь, что с ним творится. В последней отчаянной попытке избавиться от наваждения он свернул шарф, и тот сжал кольца, словно змея. Казалось, дьявольская удавка готова… задушить свою жертву. Улучив минуту, когда Дороти не было рядом, Магган швырнул кашне в реку.
Они поужинали в «Лебеде», изредка перебрасываясь незначительными фразами, а когда вернулись домой, Дороти перешла к решительным действиям, для начала включив танцевальную музыку.
– Неужели за три коротких дня я успела превратиться в уродливую старуху?
Искушенность и знание мужчин обычно позволяли ей легко настроить Гарольда на нужный лад. Он и теперь хотел бы ответить на ее зов, но не мог. Только на этот раз он ясно понимал, отчего в нем угас огонь желания.
Мелочное стремление сохранить лицо заставило его произнести:
– Прости, дорогая. У меня выдался тяжелый день на работе. Я, пожалуй, выпью чистого виски и попытаюсь уснуть, если ты не возражаешь.
Однако пить Гарольд не стал, а сразу отправился в постель и мгновенно провалился в полузабытье. Сознавая, как час за часом течет время, он отдыхал и набирался сил. Магган обнаружил, что гнев вовсе не таков, каким его представляют. Подлинный гнев не имеет ничего общего ни с запальчивостью, ни с ненавистью. Он сродни леденящему страху, который охватывает пловца, когда речные водоросли обвивают его и тянут на дно. В гневе вы способны мыслить ясно, но все ваши мысли устремлены к одной цели и остальное будто бы перестает для вас существовать.
На следующее утро он позвонил Мюриель и пригласил на обед в тот же ресторанчик в Сити. Напомнив себе, что собирался купить ремень, чтобы носить с фланелевыми брюками, в которых обычно рыбачил, он нашел повод выйти из конторы на полчаса раньше, чтобы встретить жену возле ресторана.
