– Никогда себе не прощу. Мне следовало забрать несессер из салона. Ах какая жалость! Все из-за того досадного случая. Я задела за ручку на дверце машины, и кожа порвалась на самом видном месте.
Полицейские пришли в замешательство, однако терпеливо выслушали миссис Чондри и вежливо пообещали помочь, когда та призвала их сделать все возможное, чтобы отыскать милый ее сердцу несессер.
В ответ на просьбу сержанта описать пропажу она нашла в себе силы превозмочь горе и охотно, даже с излишним рвением, представила подробнейший отчет, указав размер, форму и цвет несессера, поведав о тройном ряде аксессуаров и обо всех отделениях, перечислив принадлежности маникюрного набора и без запинки выдав названия всех флаконов, – как выяснилось, чемоданчик отдали в ремонт вместе со всем содержимым.
Суперинтендант пришел в уныние. История о несессере ценой сто двадцать фунтов, если подтвердится, угрожала разрушить версию о том, что ограбление служило лишь завесой, скрывавшей истинный мотив убийства.
Полиция наведалась в галантерейный салон, где ремонтировали несессер из крокодиловой кожи, и к сторожу гаража возле «Гринфеллоуза»: отправляясь в клуб, мистер Чондри оставил чемоданчик в его будке, подчеркнув, что вещь дорогая. Сторож своими руками положил несессер на заднее сиденье «крайслера», когда незадачливый архитектор поехал навстречу собственной смерти.
Несессер не нашли ни в «Хаммерсмит-Аполло», ни на обочине дороги. Если убийца инсценировал ограбление, чтобы сбить полицию со следа, то не стал бы брать громоздкий несессер, от которого избавиться непросто – вернее сказать, невозможно, – когда время поджимает. Ламберт присоединился к миссис Чондри и ее сестре в холле «Хаммерсмит-Аполло» почти сразу после убийства, так что отделаться от улики за столь короткое время он бы не успел.
Иными словами, если ограбление задумывалось для отвода глаз, несессер похитил не Джеймс Ламберт, а кто-то другой, пока автомобиль стоял на пустыре.
Как ни прискорбно, доказательства виновности Ламберта выглядели не слишком убедительно, хотя множество ниточек тянулось именно к нему. Покойный Чондри, имея при себе крупную сумму денег и ценные вещи, остановил машину на новой дороге вблизи пустыря. Должно быть, некто, кого он знал в лицо, жестом попросил его об этом. Этим человеком вполне мог быть Ламберт.
Чондри вышел из машины (по собственной воле или нет, установить не удалось). Тело нашли в нескольких ярдах поодаль в канаве, рядом валялась пустая холщовая сумка с эмблемой клуба «Гринфеллоуз», в которой прежде лежали деньги. Позднее Ламберт признался, что миссис Чондри пересказала ему свой разговор с мужем: попросила забрать ее из танцевального зала, а чтобы не опоздать, посоветовала ехать новой, более короткой дорогой. Члены правления клуба подтвердили показания миссис Чондри и Ламберта, касающиеся телефонного разговора, однако никто не мог определенно сказать, что видел Ламберта в зале между десятью и четвертью одиннадцатого.
Все эти разрозненные факты, собранные воедино, могли бы подкрепить позицию обвинения, если бы следствие имело хоть одно доказательство, что Ламберт действительно побывал на месте преступления в означенное время. Единственный просчет привел бы его на виселицу.
Когда коллегия присяжных при коронере постановила, что Чондри стал жертвой умышленного убийства, совершенного неустановленным лицом или группой лиц, местная полиция обратилась в Скотленд-Ярд. Столичные полицейские подошли к делу непредвзято и признали, что представленных косвенных улик недостаточно, чтобы предъявить Ламберту обвинение.
Глава 3
Возможно, отчасти Джеймс Ламберт и верил, будто совершил «убийство из милосердия», но главным его мотивом было желание обладать любимой женщиной, сохраняя респектабельность. Филлис ясно дала ему понять, что Чондри никогда не согласится на развод. Ей не хватило твердости сломить брезгливое отвращение Ламберта к тайной любовной связи, которая могла тянуться бесконечно долго.
Если вы убили человека ради респектабельности, было бы весьма нерасчетливо забыть о приличиях сразу после убийства. Между тем приличия требовали, например, чтобы скорбящая вдова соблюдала траур. Сказать по правде, Филлис совершенно упустила из виду это досадное обстоятельство, мечтая о несомненных выгодах, которые сулило ей «убийство из милосердия». Ее больно задело, когда после слушания в коронерском суде Джеймс не предложил проводить ее до дома. Уж не обидела ли она его чем-нибудь? Об этом Филлис спросила, позвонив Ламберту.
– Если бы я отвез тебя домой, вышел бы скандал, – объяснил он. – Подумай немного, и поймешь, что я прав. Знаешь, подобные вещи не обсуждают по телефону.
– Понимаю, Джеймс, но я так расстроена… Сама не знаю, что делаю. Значит, ты не можешь прийти ко мне? Где же мы встретимся?
– Где бы мы ни встретились, пойдут разговоры, этого не избежать. Ты не могла бы уехать, скажем, на месяц и пожить в каком-нибудь пансионе? Как насчет южного Девоншира? Там тепло, а отдых пойдет тебе на пользу.
– На месяц! Джеймс, это ужасно! Не думала, что услышу от тебя такое! Мы могли бы встретиться где-нибудь в городе, если ты и вправду хочешь меня видеть.
– Но сейчас это невозможно. Мы должны считаться с твоим положением. – Услышав в ответ возмущенный возглас, он добавил: – Тебе не стоило звонить – это была не лучшая идея.
Филлис бросила трубку, впервые вспылив. «Бедная девочка, – подумал Джеймс. – Вполне естественно, что у нее сдали нервы. Она не понимает, во что ввязалась».
Ламберт достаточно разбирался в технике, чтобы убедиться, что телефон не прослушивается, но полиция могла подключиться к линии в любой момент. И если Филлис взбредет в голову выболтать свои сокровенные мысли, прежде чем он ее остановит…
Следовало найти способ уклониться от ее звонков. С этой минуты весь его привычный распорядок рассыпался. Ему приходилось изобретать всевозможные хитрости и увертки, на что уходила масса времени.
Однако его маневр принес свои плоды: ссоры удалось избежать. Несколько дней спустя через Эйлин он договорился о встрече с Филлис в одном из лондонских кафе. Сестра оставила их вдвоем на полчаса, и Филлис согласилась уехать на время в Девоншир, но вместо скромного пансиона пожелала остановиться в лучшем отеле Торки
[5].
– По словам адвоката, Артур оставил мне достаточно средств. Так почему я должна останавливаться в какой-то жалкой дыре?
Джеймсу не приходило в голову, что «убийство из милосердия» может принести немалую финансовую прибыль. Новость привела его в замешательство.
– Это твое дело, девочка моя. Когда мы будем жить вместе, ты сможешь распоряжаться деньгами Чондри как тебе вздумается.
– О, это будет чудесно! А как скоро мы сможем пожениться?
– Я и сам задаю себе этот вопрос. Обычно траур длится год.
Филлис пришла в ужас:
