Любовники и не думали скрывать свою связь – напротив, сочетались браком на древнеримский манер, то есть устроили вечеринку, на которую пригласили множество гостей – приятелей Мейбл, и объявили, что отныне собираются жить как муж и жена, а значит, нести те обязанности, что налагает на супругов законный союз. Хью Трейнер был в числе приглашенных.
Его чувства к Мейбл не составляли тайны. Сесил Арнотт писал о нем в своем дневнике с небрежной иронией:
«Трейнер – скотина, но довольно забавный. В конце вечеринки он отозвал меня в сторонку и сказал: «Я почти год пытаюсь заполучить Мейбл, но все равно удачи тебе, старина! Лучше скажи Мейбл, чтобы не приглашала меня в ваш дом. Как ты, наверное, знаешь, она не очень-то благоразумна!»
Это предупреждение Трейнера, если здесь применимо это слово, всерьез Арнотт не принял, потому что, как и большинство убийц, обладал непомерным тщеславием, защищавшим его от мелочной ревности. Вдобавок в ту краткую пору жизни Сесил ощущал себя хозяином собственной судьбы. Окрыленный надеждами, мнил себя не только счастливейшим из любовников, но и гениальным инженером, способным изменить будущее двигателя внутреннего сгорания, и эта мысль, какой бы фантастичной ни казалась, была не лишена оснований.
Следующие семь месяцев этот человек блестящего, хотя и беспокойного ума наслаждался счастьем и безмятежностью рядом с Мейбл Ролингс. Медовый месяц они провели в Брайтоне, в отеле «Метрополь». После обеда пара обычно сидела в холле. И каждый день оркестр играл «по просьбе одного из гостей» уже давно забытую мелодию «Регтайм-банд Александра».
Мейбл, ничем не примечательная, хотя и хорошенькая, казалась Сесилу неземным существом, озарившим его жизнь, – будто луч света разорвал темноту на пыльном чердаке, населенном призраками. В ее простодушном щебетании он находил прелесть новизны, оно сближало его с миром «обыкновенных» людей и укрепляло его веру в свой инженерный гений.
В первое время знакомства, видя поношенный костюм Сесила, Мейбл заключила, что он не намного богаче ее самой, хотя ему и удалось кое-что скопить, и попыталась тактично отговорить его от неразумных трат, когда он пожелал остановиться в «Метрополе», ведь «новобрачные» могли счастливо наслаждаться любовью и в дешевом пансионе. Сесил не посвятил ее в подробности своего финансового положения, зная, что она ничего не понимает в денежных вопросах. У Мейбл захватило дух, когда он снял дом из пяти комнат в Голдерс-Грин, а уж когда купил дорогую мебель, оплатив сразу ее полную стоимость, вместо того чтобы приобрести в рассрочку, и вовсе лишилась дара речи. Его объяснения привели Мейбл в замешательство: «Пока я не обеспечил наше будущее, мы должны ценить каждое пенни, включая деньги, которые мы тратим на развлечения. Дешевая мебель – такое же скверное вложение средств, как убогий пансион в медовый месяц. Мы купим мебель, которая будет служить нам долго, оправдывая потраченные на нее деньги».
В ту пору Сесил научился обходиться с деньгами, как любой обыватель обращается с огнем: осторожно, не забывая об опасности, но без страха или одержимости. Меблировка дома обошлась ему в четыреста фунтов. Мейбл заверила его, что на ведение хозяйства трехсот фунтов в год достаточно. Он согласился, но про себя отметил, что куда более реалистичная сумма – пятьсот.
Они отпраздновали новоселье, пригласив все тех же друзей Мейбл, включая Трейнера. За первой вечеринкой последовало множество других, на которых неизменно появлялся и Трейнер. Случалось, что вечером после работы Сесил даже заезжал за Мейбл на квартиру Трейнера в Килберн.
Сесил Арнотт наслаждался безоблачным счастьем, не замечая на горизонте ни единой темной тучки. Ему едва исполнилось тридцать, он начал жизнь с чистого листа, удача сопутствовала ему во всем. Через полгода после медового месяца он с головой погрузился в работу над новым автомобильным двигателем, впоследствии получившим название «Арнотт II».
Сняв небольшую мастерскую в полутора милях от Хендона, Сесил нанял двух первоклассных механиков и одного чернорабочего им в помощь. Когда ему потребовался тепловой генератор, «Моррис моторс» предоставила все необходимое оборудование в надежде, что в будущем Арнотт перейдет в компанию. Вскоре он уже работал по двенадцать часов в день, почти не зная выходных.
Пролетело полгода. Изредка Мейбл спрашивала Сесила, как продвигается работа, и всякий раз слышала в ответ: «Прекрасно», – что дало ей основания подозревать, что он получил прибавку к жалованью. Подозрение быстро переросло в уверенность: Сесил неизменно пребывал в благодушном настроении, даже когда смертельно уставал, и обычно смотрел сквозь пальцы на лишние счета, которые с некоторых пор начали появляться все чаще, так что домашние расходы доходили теперь до пятисот фунтов в год. Впрочем, если Мейбл случалось превысить эту сумму хотя бы на несколько шиллингов в месяц, Сесил строго ее отчитывал, зато не возражал, когда она ходила в гости или принимала дома друзей в его отсутствие. Словом, вполне довольный своей жизнью с Мейбл, он не обращал на нее ни малейшего внимания.
Иногда, вернувшись домой пораньше, он сидел над книгами и чертежами в своем маленьком кабинете над кухней. Так случилось и 11 октября 1934 года: склонившись над столом, он занимался расчетами, когда в семь минут девятого в комнату проскользнула Мейбл.
– Я собираюсь на вечеринку к Мерл Берчем, и мне уже нужно бежать, не то опоздаю. Миссис Холл вернется в одиннадцать и, прежде чем отправиться спать, постучит к тебе, чтобы узнать, не нужно ли чего.
Сесил, не поднимая головы, пробормотал под нос слова благодарности.
– Как я выгляжу? – спросила Мейбл.
– Прелестно, как всегда, – рассеянно отозвался Сесил.
Этот краткий обмен фразами, неизменно повторявшийся, когда Мейбл обзаводилась новым платьем, превратился в своего рода ритуал, однако на сей раз он обратил внимание, что это вовсе не платье, а меховое пальто.
– Новое пальто! Прекрасно! – Арнотт ничего не смыслил в женской одежде.
– Это шуба, Сесил! И довольно дорогая, но мне обойдется почти даром, потому что Хью достал ее на особых условиях, вдобавок с правом возврата. Кажется, бывшая владелица умерла или что-то там случилось. Хью сказал, что на самом деле шуба стоит вдвое дороже, а уж он-то знает толк в подобных вещах.
– Вдвое дороже? Но о какой сумме идет речь, дорогая?
Как вы понимаете, Мейбл сделала паузу, собираясь с духом, и выпалила:
– Триста фунтов, Сесил! – От изумления у него так вытянулось лицо, что Мейбл поспешила добавить: – Хью говорит, что шуба – прекрасное вложение средств и… ее всегда можно будет продать по той же цене.
– Хью? Хью Трейнер? Милая, он сам не знает, о чем говорит. Хорошенькое вложение средств! Если сейчас шуба стоит триста фунтов, сколько за нее дадут после пяти лет носки?
– Может, ты и прав, но я подумала, что тебе, возможно, захочется купить ее для меня. Хью говорит, что с оплатой можно не спешить.
– Я бы с радостью ее купил, но потратить годовой бюджет на одну только шубу не могу себе позволить. Ты ведь это понимаешь, дорогая?
