– Что?
– Запах такой, будто что-то подгорает.
– Боже! – Она охнула, повернулась и побежала наверх. Но за две ступени до верхней площадки споткнулась и, ткнувшись носом вперед, вскрикнула.
– Проклятие! – Дон вскочил со стула и поспешил на помощь.
– Какая я дура! – Арлин пыталась подняться.
Муж присел рядом с ней.
– Где болит? Что ты ушибла?
– Ногу. Ниже колена. Вот незадача! Сходи выключи плиту.
Дон поспешил наверх. На кухне со сковороды валил дым – обугливались с полдюжины приготовленных на обед колбасок. Схватив за ручку, он передвинул сковороду на соседнюю конфорку. Открыл шкаф и, выбрав самую большую крышку, накрыл ею сковороду, преграждая дорогу дыму и первым язычкам пламени.
Сердце гулко колотилось, и Дон оперся о стол, чтобы перевести дыхание. Он давно не бегал вверх по лестнице – уж точно после того, как с ним приключился инфаркт.
Послышалось шарканье – в обрамлении двери в подвал возник силуэт жены. Ей удалось добраться до верха, но на бежевых слаксах ниже колена алело кровавое пятно.
– Дорогая, ты в самом деле сильно повредила ногу.
– Ничего, обойдется. Решила приготовить колбаски, чтобы перед обедом подогреть в тостере, а устроила вот что.
– Все в порядке, – успокоил жену Дон. – Я приготовлю что-нибудь еще. Открою консервированный суп.
Арлин хромая подошла к столу и опустилась на стул.
– Штаны испортила. Новые, только что купила. Теперь не отстираю.
– Выброси из головы, – успокоил ее Дон. – Дай-ка посмотрю.
Отлепившись от стола, он осторожно присел на колено и, закатав брючину жены, осмотрел рану.
– Такие ушибы жутко болезненны: попала по костяшке, содрала кожу и, наверное, распухнет. Перелома не чувствуешь?
– Не похоже.
– Сиди, не вставай. – Пользуясь столом, как рычагом, и чувствуя, как скрипят кости, Дон поднялся и порылся в ящике, где держал аптечку первой помощи. Промыл ссадину, забинтовал ногу, затем достал из холодильника мягкий пакет со льдом. – Приложи. Положи ногу на соседний стул, тогда лед не будет сползать.
Он спустил ей брючину, чтобы пакет не касался кожи, и устроил ногу на стуле.
– Холодно, – пожаловалась Арлин.
– Ничего, привыкнешь. Чуток подержи.
Жена коснулась его руки.
– Я совсем спятила.
– Не говори глупостей.
– Все забываю. Памяти вовсе не стало.
– Мы оба такие. У меня тоже все из головы вылетает. Помнишь, вчера вечером я никак не мог вспомнить фамилию актера из того фильма?
– Какого фильма?
– Где актер все время сражается с какой-то штуковиной. И еще там симпатичная актриса. Ну, ты знаешь, она тебе нравится.
Арлин грустно улыбнулась.
– Ты не лучше меня.
– Я хочу сказать, что мы забываем всякую ерунду вроде фамилий актеров, а все важное помним.
– Если что-то стоит на плите – это важно и надо помнить. Постоянно теряю ключи. Третьего дня не могла найти свою банковскую карту. Потом наткнулась на нее в ящике комода. Почему я положила ее в комод, а не в бумажник?
Дон пододвинул третий стул, чтобы устроиться рядом с женой, и обнял ее за плечи.
– Ты замечательная. Мы стареем, память становится хуже. Но ты замечательная. Не думай о колбасках. Если будешь в состоянии, сходим куда-нибудь поедим.
– Ты не сможешь, – вдруг возразила она.
– Почему?
– Потому что ты встречаешься с Уолденом. Зря я жарила эти колбаски, ведь тебя не будет во время обеда дома.
– Ты о ком? Об Уолдене Фишере?
– Разве тебе известны другие Уолдены?
– Фишер хочет ко мне прийти?
– В одиннадцать. Он говорил о кофе, но если вы уйдете в одиннадцать, большая вероятность, что кофе обернется обедом.
– Это для меня новость. – В голосе Дона послышалось сомнение.
– Неужели? Невероятно.
– Почему?
– Он только вчера звонил. Уверена – именно вчера. Сказал, что сегодня заскочит. Разве я тебе не говорила? Точно не говорила?
– Не важно.
– Даже сделала пометку. Как сейчас вижу, записала в календарь. Посмотри.
Рядом с телефоном лежал рекламный календарь, который каждый декабрь рассылал по почте местный торговец цветами. В маленькие квадратики Харвуды записывали время назначенных встреч (теперь в основном с врачами).
– Вот, – прочитал Дон. – Уолден. Одиннадцать.
– Я не сомневалась, что записала, и уверена, что сказала тебе. – Пакет со льдом сполз с ее ноги и стукнулся об пол. – Боже всемогущий!
Бен наклонился и осторожно вернул его на место.
– Меньше мучает?
– Мучает уязвленная гордость.
– За коим дьяволом Уолден хочет меня видеть? Мы много лет не разговаривали.
Арлин покачала головой:
– Он явится через несколько минут. Приведи-ка себя в порядок. Я уже пришла в себя.
– Он не сказал, что ему надо?
– Ради бога, Дон, неужели мужчины не могут собраться выпить кофе? Он же твой друг.
– Спорный вопрос, – буркнул муж.
Уолден Фишер был на добрых пятнадцать лет моложе его и еще состоял в городской администрации. До того как Дон ушел на пенсию с поста инспектора по строительству, их дорожки с Уолденом случайно пересеклись, хотя тот работал конструктором в городском инженерном управлении. Именно там Дон начинал свою карьеру в шестидесятых годах.
Дон работал с давно ушедшим из жизни отцом Уолдена и, когда Уолден закончил колледж с инженерным дипломом, замолвил в кадрах за него словечко. Отец Уолдена посчитал, что будет лучше, если за сына походатайствует посторонний, а не родственник. С тех пор Уолден чувствовал себя обязанным за то, что получил приличную должность с достойной зарплатой и минимальным риском вылететь на улицу.
– Не обломишься, если пообщаешься с человеком, – заявила жена.
– Не обломлюсь, – согласился Дон. – Только мы не разговаривали с ним с тех пор, как я ушел на пенсию.
– Но ты же, полагаю, слышал?
– О его дочери? – почти враждебно спросил муж. – Кто об этом не слышал? Прошло всего три года, еще не забылось.
– Не надо огрызаться. И говорю я сейчас не о ней, а о его жене, которая умерла пару месяцев назад.
– Откуда ты узнала? – Голос Дона стал мягче.
– Прочитала в газете, когда она еще выходила. В разделе некрологов.
