– Значит, вы агент ЦРУ? – скептически хмыкнула Салли.
– Не совсем. – Трейси добавила в чай сахар. – Я работаю с ними, а не на них. Думаю, я не агент, а скорее консультант.
– Как вы на меня вышли? – спросила Салли и, вытащив из кармана диктофон, нажала кнопку «запись». – Просто на всякий случай. Вы не против?
– Вовсе нет, – пожала плечами Трейси. – Ваше имя мне назвал генерал Дорриен.
– А… – закатила глаза Салли. – Генерал.
– Вы его явно недолюбливаете, – рассмеялась Трейси.
Салли улыбнулась.
– А кто его любит?
– Возможно, миссис Дорриен?
Они явно понравились друг другу, и Салли поинтересовалась:
– И что же вам рассказал про меня генерал Дорриен?
– Только то, что вы интересуетесь, какая связь между ним и самоубийством принца Ахилла и что вы с Хантером Дрекселем были близки.
– У Хантера было полно женщин, – едко заметила Салли.
– Но не настолько, чтобы доверить им поиски материала для статьи, в то время как сам он скрывается от боевиков «Группы-99» и правительства США и, видимо, опасается за свою жизнь, – сказала Трейси.
Салли посмотрела на Трейси с восхищением.
– Ага, значит, он жив? Он вошел с вами в контакт?
Трейси Уитни понравилась Салли, но довериться интуиции она не решилась: так часто интуиция подводила ее раньше. К тому же она поклялась Хантеру, что не скажет никому ни слова о его звонках, поэтому уткнулась в чашку с чаем.
Почуяв ее колебание, Трейси решила идти напрямик:
– Если боевики найдут его раньше, то убьют. Верит Хантер в это или нет, но мы пытаемся спасти ему жизнь, и нам нужна ваша помощь, Салли.
Над столом повисло тяжелое молчание, пока наконец Салли его не нарушила:
– Ладно. Да, он жив, и мы разговаривали, но где он – я не знаю. А даже если бы знала, то все равно не сказала бы.
– Над чем он работает, что за статья?
– Не знаю.
– Вы должны что-то знать, – надавила Трейси. – Ведь он просил вас собрать информацию о Фрэнке Дорриене, так? Зачем?
– Клянусь, не знаю. – Салли досадливо провела рукой по грязным белокурым волосам. – Хантер скорее умрет – в буквальном смысле слова, – чем скажет хоть словечко о своей статье, которая может стать сенсацией. Даже мне. Я знаю, что у него есть подозрения, будто генерал приложил руку к смерти греческого принца, поэтому и просил меня покопаться в его досье.
– И как, приложил? – Трейси изо всех сил постаралась не выдать себя.
Салли покачала головой.
– Нет. Это было самоубийство. Я так и сказала Хантеру: Дорриен ни при чем. Вряд ли кто-нибудь назовет его белым и пушистым, но Фрэнк Дорриен чист как слеза. Его никогда не привлекали азартные игры или алкоголь, он ни разу не получал дисциплинарных взысканий и не изменял жене. Готова биться об заклад, что рубашки в его гардеробе развешаны строго по цвету. Он груб и, возможно, немного странен, но наличие ОКР
[9] или зацикленность на дисциплине и порядке еще не делает человека убийцей.
– Не делает, – согласилась Трейси. – Но Хантер все равно его подозревает?
– Да, в чем-то подозревает, – согласилась Салли. – Но думаю, что и сам не знает, в чем именно. Одна из проблем Хантера – упрямство. Если что-то вобьет себе в голову, то даже факты (а в данном случае их полное и абсолютное отсутствие) не заставят его изменить свое мнение. То же самое у него с азартными играми: садится ли он за покерный стол или делает ставку на бегах, с его точки зрения, результат уже предрешен. Он должен выиграть, поэтому непременно выигрывает. Ему кажется, что мысль материальна: если чего-то очень хотеть и об этом думать, то все обязательно сбудется.
Трейси вспомнила про Камерона Крю, который говорил ей примерно то же самое, и заметила:
– Не лучшее качество для журналиста.
– Верно, – согласилась Салли. – У Хантера есть сильные стороны, но, если ему выгодно ослепнуть и оглохнуть, он таким становится.
– Вы знаете, почему он сбежал от своих спасителей? – резко сменила тактику Трейси.
Салли покачала головой.
– Очевидно, не доверял им, но если спросите почему, то ответа у меня нет.
– И он никогда не упоминал при вас об Алтее? Или о ком-нибудь из «Группы»?
– Нет. – Салли допила чай. – Самое странное во всем этом, что его пытаются убить. – Она рассказала, как Хантеру удалось уйти от Аполло, при этом стараясь не упоминать название места. – Но у меня есть стойкое ощущение, что материал статьи, которую он пишет, выходит далеко за пределы «Группы-99» – это что-то крупное, причем настолько, что ваши коллеги стремятся закопать это поглубже.
Трейси жевала свой сандвич с беконом и обдумывала сказанное.
– Вы знаете, почему мы с Хантером расстались? – внезапно выпалила Салли.
– Другая женщина? – предположила Трейси вполне очевидное.
– И это тоже, но соломинкой, переломившей спину верблюду, стала его страсть к азартным играм. Мы вместе купили жилье: хорошую квартиру с прелестным садиком в Хэмпстеде, причем основную часть денег дали мои родители. Так вот тайком от меня Хантер заложил ее, чтобы оплатить карточный долг. – Салли рассмеялась, но вовсе не весело. – Я любила его, но он такой подлец, что просто диву даешься: оставил меня без квартиры и даже не высказал по этому поводу ни малейших сожалений. Просто твердил, что это «всего лишь» деньги, «всего лишь» кирпичи и строительный раствор. Вас, наверное, удивляет, что я все это рассказываю, да?
– Немного, – призналась Трейси.
– Дело в том, что в действительности мы с Хантером не близки: я никогда его не понимала. Так что, пожалуй, я последний человек на земле, кого следует спрашивать о его мотивах. Мне никогда не удавалось угадать его следующий шаг.
Трейси заплатила по счету, и они вместе вышли на улицу, обменялись телефонными номерами и пообещали друг другу оставаться на связи.
– Кто-нибудь знает, что Хантер вам звонил? Или что сбежал от «морских котиков»?
Салли покачала головой.
– Никто. Я и вам-то рассказала только потому, что, честно признаюсь, мне страшно. Хантера волнуют только его дурацкие статьи. Но, как вы сказали, если «Хакеры» его найдут, то убьют. Уж не знаю, что он пытается от вас скрыть, но не думаю, что ради этого стоит подставлять себя под пули.
– Вы его и вправду любите, да?
Салли с несчастным видом поплотнее закуталась в пальто.
– К сожалению, да. Люблю. Он скотина и игрок, но на свете в буквальном смысле слова нет никого, кто был бы на него похож. Он – как наркотик: если подсядешь, то уже никогда не сможешь обрести счастье с нормальным, уравновешенным мужчиной. Наверное, я непонятно говорю…
