– Может, его не включили в список Кошена, потому что обратился слишком поздно? – с надеждой предположил Джеймс.
– Он, так или иначе, все равно туда попадет, – мрачно отозвался Фрэнк, – потому что страшно боится за Трейси. Вчера я показал ему досье Дрекселя.
Джеймс взорвался:
– Что?!
– Это был рассчитанный риск.
– Рассчитанный неверно! Вы что, с ума сошли?
Голос Фрэнка упал до шепота.
– Он здесь.
– Кто? Кто именно? Дрексель или Стивенс?
– Я должен идти.
– Фрэнк! – взревел Макинтош, но было поздно.
Раздраженно швырнув трубку, он снова заметался по кабинету.
– Мэри Джо, позвольте предложить вам еще порцию.
Паскаль Кошен наклонился над креслом Трейси так низко, что она ощущала в его дыхании запах зубной пасты и вожделение, буквально сочившееся из всех пор. Кошен, высокий и худой, с сухой кожей и тонкими губами, которые то и дело облизывал кончиком языка, с широко посаженными, чуть навыкате глазами – они то и дело осматривали комнату, словно выискивали опасность, – напоминал Трейси ящерицу, хладнокровную, юркую и скользкую, готовую больно укусить.
– О-о-о, мне вполне доста-а-а-аточно, спаси-и-ибо, дорогой, – слегка заплетающимся языком проговорила Трейси.
Последний джин-тоник оказался странно крепким. Она все еще не до конца продумала план действий и не знала точно, что будет делать, когда появится Хантер Дрексель, зато не сомневалась, что ей потребуются все ее умственные способности и ясная голова.
– Я настаиваю, – промурлыкал Кошен. – Пьер? Еще джин для леди.
– Разве нам не пора начинать, Паскаль?
Альбер Дюма, газетный магнат и завсегдатай покерных вечеринок на Монмартре, начал выходить из себя. Не в стиле Паскаля дожидаться опоздавших. Если эти американцы, Джереми Сандс и второй парень, Брайтман, не сочли нужным появиться вовремя, значит, они недостойны играть за лучшим столом Франции.
– Дадим им еще пять минут, – отозвался Кошен, не отрывая глаз от Мэри Джо, которая в своем зеленом платье с глубочайшим вырезом на спине привлекала всеобщее внимание и не давала ему сосредоточиться. Чем сильнее она напьется перед началом игры, тем лучше.
Хантер заметил Фрэнка Дорриена первым: узнал по описанию Салли Файерс, хотя и без этого генерал, пытавшийся спрятаться за газетой «Фигаро», буквально бросался в глаза.
Так, британцы здесь.
По направлению взглядов Дорриена Дрексель понял, что один из его людей спрятался на крыше, а еще один, вероятно, где-нибудь за домом Кошена. Церэушников пока не видно.
«Рискованно, – подумал Хантер. – Очень рискованно, но не невозможно».
Со своей выгодной позиции в переулке он видел, как прибывали остальные игроки. Узнал Альбера Дюма, но ни странного человечка в галстуке-бабочке, ни чересчур разряженную, но все равно красивую женщину в зеленом вечернем платье не опознал.
Хантер очень хотел участвовать в сегодняшней игре. Мечтал в пух и прах разбить Паскаля Кошена, увидеть выражение его лица, когда тот снимет с себя последнюю рубашку.
Но не любой ценой.
Отодвинувшись глубже в тень, он ждал и наблюдал.
– Наверное, Джереми застрял в пробке, – нервно произнес Антуан де ла Корт. – Обычно он весьма пунктуален.
Альбер Дюма бросил на арт-дилера пренебрежительный взгляд. Ему никогда не нравилось общество Корта с его галстуками-бабочками, сплетнями и байками о мире искусства и претенциозной манерой смеясь закидывать назад лысую голову. Не нравилось и то, что Антуан превосходно играл в покер и был игроком настолько же искусным, насколько обаятельным.
За прошедшие годы Альбер проиграл этому отвратительному гомику кучу денег.
Надо полагать, и тот новенький, которого Кошен сегодня пригласил, – очередной педераст, какой-нибудь театральный деятель из Нью-Йорка. Похоже, Паскаль решил ограничить количество конкурентов, положивших глаз на эту техасскую дамочку. До чего ж он жалко выглядит, увиваясь вокруг нее.
В дверь позвонили.
– Вероятно, это Джереми, – с облегчением произнес Корт.
– Отлично. – Паскаль широко улыбнулся Мэри Джо. – Осталось дождаться Лекса Брайтмана, и можно начинать.
«Джереми Сандс, Лекс Брайтман… – подумала Трейси. – Один из них точно Хантер Дрексель».
Неужели Хантер действительно здесь появится?
Сердце Трейси заколотилось быстрее. Может, ей все-таки нужен еще джин-тоник?
Алексис Аргирос опустил защитный козырек мотоциклетного шлема: «Где он, черт побери? Где Дрексель?»
Мимо проехал фургон прачечной, завернул за угол и скрылся в подземном гараже. В животе Алексиса забурлило.
Неужели он как-то пропустил Хантера? Неужели этот ублюдок уже внутри?
Он завел двигатель.
– Это Стивенс! – прошипел Фрэнк Дорриен человеку, стоявшему на позиции перед входом в дом Кошена. – Вон, переходит улицу. Ради бога, остановите его!
Тот направился было в сторону Джефа, но второй голос в наушнике заставил его остановиться.
– Вижу цель! – Это произнес тот, что на крыше. – Повторяю: вижу Дрекселя.
– Где? – Фрэнк лихорадочно осматривал улицу.
– Идет в вашу сторону, генерал. Через двадцать секунд вы увидите его прямо перед собой. Блондин в черной куртке.
– Вот дерьмо! – Фрэнк так резко вскочил на ноги, что опрокинул себе на брюки горячий чай. – Не выпускайте его из виду, но не стреляйте!
Следующий приказ был отдан тому, кто стоял у входа:
– Джим, давай сюда, быстро!
Джеф Стивенс остановился на пороге дома Паскаля Кошена и вытер пот со лба.
Он опоздал, но всего на несколько минут.
Появился ли Дрексель? Где он, внутри? А Трейси?
Сердце у него колотилось как бешеное, ладони вспотели, но все это не от страха, а из-за возможности лицом к лицу встретиться с Трейси.
«Держи себя в руках! – решительно приказал себе Джеф. – Ты Джереми Сандс, богатый инвестор с Манхэттена».
Трейси не выдаст, не станет рисковать собственной маскировкой, но, как только она его увидит, игра закончится. Трейси захочет узнать, как он ее нашел, не говоря уж о том, почему преследует. Придется рассказать правду или что-нибудь придумать, только поправдивее. «Я здесь, чтобы тебя защитить» – такой вариант не пройдет: она будет в ярости, потому что отлично может позаботиться о себе сама. Так же она наверняка не обрадуется, если из-за него не состоится встреча с Хантером Дрекселем.
«Паршиво. И все равно она не должна была убегать от меня после смерти Ника, так что ей тоже придется объясняться, а не только мне».
