Прибор напрямую привел его к платформе тринадцать, где стоял готовый к отправлению поезд. Табличка на турникете сообщила Джефу о пункте назначения: Рим, и времени отправления. Оставалось две минуты.
– Billet! – послышался грубый оклик инспектора на входе.
– Я опаздываю! Заплачу в поезде! – лихорадочно постучал по часам Джеф.
– Billet! – бесстрастно повторил инспектор, преградив путь Джефу, попытавшемуся пройти на платформу.
«А не врезать ли по этой французской роже с двойным подбородком?» – подумал Стивенс, но вовремя себя остановил: нельзя допустить, чтобы его арестовали. Прежде он должен увидеть выражение лица Трейси, когда сядет напротив нее: «Рад видеть тебя, милая».
И черт с ним, с Хантером Дрекселем!
Джеф побежал к билетным кассам, и буквально чуть не лопнул от раздражения и досады, оказавшись за семейством, обсуждавшим стоимость проезда. Пришлось помахать у них перед носом крупной купюрой:
– Je vous en prie!
[29] – Мне нужно успеть на этот поезд! Обязательно!
Примчавшись к выходу на платформу тринадцать, Джеф обнаружил, что турникет как раз запирают, и тут увидел ее: в том же кремовом свитере с высоким воротником и серых брюках, с волосами, стянутыми в хвост, она стояла в тамбуре первого вагона, а потом выглянула наружу. Тут раздался сигнал к отправлению, и Трейси скрылась в поезде.
Джеф помахал перед кондуктором билетом, но приземистый человечек пожал плечами и произнес по-французски:
– Сожалею, но слишком поздно: турникет закрыт.
Поезд тронулся, лицо Джефа помрачнело, но лишь на мгновение. Затем он ослепительно улыбнулся кондуктору:
– Простите, думаю, вы меня недослышали.
Треск, с каким его кулак врезался в челюсть кондуктора, показался Джефу чудесной музыкой, только наслаждаться ею не было времени: поезд набирал скорость. Перескочив через ограждение и не обращая внимания на вопли француза, он едва успел рывком распахнуть дверь и впрыгнуть внутрь.
Задыхаясь, согнувшись пополам и упершись лбом в колени, Джеф ждал, когда выровняется дыхание. «Похоже, я уже слишком стар для таких трюков».
Придя наконец в себя, он поправил галстук, пригладил волосы и спокойно направился к головному вагону, к Трейси. Опасаться было нечего, во всяком случае пока: поезд скорый, так что остановится только после пересечения границы с Германией, в Мюнхене. Далее проследует без остановок через Италию на юг и прибудет в Рим завтра к ленчу.
Джеф предвкушал, как насладится своим торжеством (Трейси умна, но и он не дурак), а потом убедит рассказать всю правду и поможет ей поймать Дрекселя и Кейт.
На сей раз уже точно.
Несмотря на то что поезд был ночным, в нем имелся только один спальный вагон. Остальные вагоны были оснащены обычными сиденьями, и у многих над подголовниками торчали карточки с надписью: «Зарезервировано». Пассажиры были заняты кто чем: пили кофе, спали, читали на своих айпадах новости. Негромкое бормотание на французском, немецком и итальянском языках сливалось в общий гул.
Добравшись до головного вагона, Джеф почувствовал, как усилилось возбуждение.
Маленькая красная точка на приборе слежения в последний раз пискнула и перестала мигать.
Она все еще здесь.
Он ее нашел.
Он будет вести себя как великодушный победитель. В конце концов, он все еще надеется снова завоевать Трейси, так что злорадствовать ни к чему.
Джеф увидел, как она наклонилась вперед и что-то ищет в сумочке. Телефон.
Скользнув на сиденье рядом с Трейси, он дождался, когда та поднимет голову, и в ужасе застыл.
– Вы себя хорошо чувствуете? – На него смотрела женщина, которую он никогда в жизни не видел. – Вы так побледнели, будто встретили привидение.
Джеф перевел взгляд с лица незнакомки на телефон в ее руке. Это мобильник Трейси, никаких сомнений, тот самый, который он дал ей в фондю-ресторане каких-то двенадцать часов назад.
– Этот телефон. Откуда он у вас? – онемевшими губами спросил Джеф.
– Понятия не имею. – Женщина нахмурилась. – Это не мой. Я только что его обнаружила. Должно быть, кто-то сунул в мою сумочку по ошибке.
Сердце Джефа заколотилось как сумасшедшее, и тут зажужжал его собственный мобильник: пришло сообщение. Этот номер знает только один человек в мире:
«Прости, милый. Наслаждайся Римом. Целую. Т.».
Джеф неистово вцепился в проходившего мимо проводника и заговорил на ломаном французском:
– Простите. Произошла ошибка. Положение критическое. Я должен сойти с поезда.
Проводник улыбнулся.
– Сожалею, мсье, но поезд до границы пойдет без остановок.
– Вы не понимаете!
– Нет, мсье, это вы не понимаете. Если вам нужен доктор, в поезде он есть.
Джеф тяжело упал на сиденье.
Ему не нужен доктор.
Целую минуту он смотрел на сообщение Трейси, затем с трудом поднялся и вышел в пустой коридор, чтобы позвонить.
Фрэнк Дорриен крепко спал, когда зазвонил телефон.
– Я ее потерял.
Голос Джефа Стивенса обрушился на него, как ведро ледяной воды, так что от сна не осталось и следа.
Генерал сел в постели.
– Где ты, черт побери, был?
– Это неважно. Трейси в опасности. В настоящей опасности. Мне нужна твоя помощь, Фрэнк.
Камерон Крю стоял у могилы сына. Был жаркий нью-йоркский день, душный и влажный, без малейшего намека на ветерок. По спине тек пот, но он его почти не замечал.
Кладбище при церкви Святого Луки в Куинсе представляло собой скромный квадрат земли, заросшей травой и сорняками, на котором теснились ржавые кресты и выцветшие надгробия. Под многими лежали дети, похоже, всеми забытые. И все же было в этом месте что-то мирное, невыразимо прекрасное и таинственное.
Камерон часто приходил сюда, ухаживал за могилой Маркуса, за простым мраморным надгробием. Приходила до недавнего времени и Шарлотта, мать Маркуса. Согласно отчетам полиции, ее мать, бывшая теща Камерона, на прошлой неделе официально заявила о том, что дочь пропала. Камерон пообещал детективам, что свяжется с ними, если Шарлотта даст о себе знать, но она молчала.
И Трейси тоже, вот уже больше двух недель.
Все как будто исчезли, уплыли из жизни Камерона так же внезапно, как появились в ней.
«Все проходит. Ничто не вечно, особенно любовь», – подумал он с горечью, как вдруг зазвонил его телефон: должно быть, забыл выключить.
– Да? – рявкнул Камерон, недовольный, что ему помешали.
