– Ну ты лепишь! – восхитился Эхнафаил.
– Лезь на чердак, – запросто предложил Вукша, он уже считал меня почти их союзником.
– Нет, мне необходимо быть ближе к корням, к земле, – возразил я. – Посадите меня пока в подземелье. Там я точно узнаю все ваши сокровенные тайны.
Я конечно рисковал. В подземелье: в погребе, в яме, в берлоге могло и не быть княжны, а могло быть и несколько подземелий, но другого выхода, как «разведки боем» я не видел.
– Глеб, перебарщиваешь, – так, между прочим, подсказал Эхнафаил.
– Наши сокровенные тайны тебе знать не надобно, – усмехнулся Вукша. – А вот имя ворога подлого ты нам раскрой, да выложи.
– Так у нас там Софья, – сболтнул Авдей ненароком.
У меня просто гора с плеч свалилась. Значит она здесь!
– Цыц! – прикрикнул на него Вукша. – Чего трепишься!
– Дык, он же ведун, – не растерялся Авдей, – Он и про княжну всё знает, так же?
– Так оно и есть! – согласился я. – Княжна Софья мне помехой не будет. Я эту девку своенравную научу как воеводу любить и уважать, Мстислав вам ещё спасибо скажет.
– Ты гений! – восторженно всхлипнул Эхнафаил.
Сам знаю, скромно подумал я, но не стал это озвучивать.
Мой веский аргумент на стражей княжны здорово подействовал. Желая выслужиться перед будущим князем, эти недотёпы, считавшие себя опытными хитрюганами, решились посадить меня в одну темницу с его будущей женой. Назначили волка за стадом присматривать.
Бажен, как самый молодой из дружинников (в армии дедовщину ещё с этих пор никто не отменял), вывел меня из избушки и отвёл к стоявшему в лесу колодцу, который с поляны и не видно было. Сдвинув с колодца обитую железом крышку, он спустил вниз верёвочную лестницу.
– Дочь княжеская там, весь день в темноте сидит, не ест, не пьёт, только смертью лютой нас стращает, – сказал он, передавая мне свёрток с едой, лучины, кремень и огниво. – Жаль девку! Ты ведун заставь её покушать, успокой, и так ей несладко, а скоро ещё и осиротеть придётся, и за нелюбого идти… не позавидуешь бабе.
Предатель так сокрушался за будущее Софьи, что мне на краткий миг показалось, будто смогу его перетянуть на свою сторону и подговорить отпустить нас с княжной. Но я не рискнул открыться ему.
– Не извольте волноваться! – сказал я, принимая из рук воина провиант и начал спускаться в колодец. – Всё сделаю в лучшем виде!
– Глеб, ты смотри там, дурных делов не натвори, – зашептал мне Эхнафаил. – Под землёй я за тобой присмотреть не смогу. Смотри княжну пальцем не тронь! Головы тебе тогда при любом раскладе не сносить.
Ну что у него за мысли, тут «быть бы живу», а у этого ангела одно на уме. И как я его терплю!
– Я вас закрою! – крикнул мне Бажен, вытаскивая лестницу.
– Валяй! – разрешил я и чиркнул огнивом.
Когда лучина загорелась, я первым делом осмотрелся, куда это меня нелёгкая занесла. На дне колодца была оборудована вполне просторная темница. Небольшой ход, ведущий в сторону от шахты колодца, выходил в квадратное помещение, высотой с рост человека, с выложенными камнем стенами. Пол был покрыт деревом, а в дальнем углу ко всему прочему лежал ворох соломы. Больше в этой камере предварительного заключения ничего не было, в том числе и княжны. Я уже собрался ужасно расстроиться, как вдруг у меня за спиной кто-то по девчачьи скромно чихнул и в бок мне упёрлось что-то твёрдое.
– Зачем пожаловал? – угрожающе произнёс приятный девичий голос. – Тебя ко мне, небось, приставили, и соглядатайствовать наказали? Отвечай?! Вот я тебе сейчас потрошка то и выпущу.
– Не выпустишь, Софья свет Святополковна, – справедливо рассудил я, что неоткуда здесь ножу взяться, а если и есть, то девка даже при огромном желании не продырявит мне кольчугу, которую так опрометчиво забыли экспроприировать наши «вертухаи». – Не затем я всё это затеял.
Я смело развернулся и осветил прятавшуюся до поры, до времени у меня за спиной юную княжну. Даже при мерцающем тусклом свете лучины, девушка с гребнем в руках, которым, наивная, хотела меня запугать, выглядела потрясающе. Несмотря на простой цветастый сарафан, в который она была одета и вымазанные в грязи сафьяновые сапожки, в ней сразу угадывалась благородное происхождение: красивые черты лица, с вызывающе приподнятыми лебедушками-бровями и сочными вишнёвыми губами; и открытый, без тени страха, взгляд чёрных колдовских омутов говорили сами за себя. Я залюбовался её красой.
Ой, не зря за неё Мстислав решился на такое! Я уже не сомневался, что именно из-за неё, всё началось. И княжеский плащ тут не главная причина. Я бы и сам за такую красную девицу пошёл бы на многое.
– Что уставился?! – надменно спросила Софья и смешно, по детски, чихнула.
Я хмыкнул.
– Что хрюкаешь? Боров, что ли? – опять сердито спросила княжна. – Али не учен как в присутствии княжны себя вести подобает?
– Что да, то да, – признался я. – Не учен. Нас таким премудростям в академиях не обучали. Бальные танцы были, но я и на них не ходил, так что реверансы крутить пред вами сударыня, сразу говорю, не буду.
– Как ты смеешь смерд, так со мной глаголить?! – завелась княжна, вот же настырная, поглядите на неё, в темнице, ещё и выкаблучивается. – Когда отец с этими упырями разберётся и меня вызволит отсюда, я тебя велю розгами отлупцевать!
– В том то и дело, сударыня, что ваш батюшка сейчас сам в великой опасности. Ай! – обжёгся я догоравшей лучиной, и, запалив от огарка другую, продолжил. – Воевода Мстислав заговор супротив князя учинил. Изменник с дозволения Святополка под стражу взял Светозара, на него твое похищение повесив, а у кривлян помощи в свержении отца твоего испросил. Во-от!
Я заметил, как дрогнули её алые, наверняка ещё не целованные, губы. Софья чихнула в ладошки, видно простуду схватила в сыром подземелье, и вновь распрямилась.
– Откуда тебе известно всё? – спросила она, с подозрением разглядывая мой наряд. – Никак, заодно с ними? – мотнула она прелестной головкой в сторону выхода, так что длинная заплетённая коса из-за спины перекинулась на вздымавшуюся грудь, и завернулась на талии, словно обняла её.
Меня словно током ударило от этого её движения, это было так женственно, и, одновременно, так непринуждённо и непорочно, что я понял – княжна и меня потихоньку сводит с ума. В такую девушку немудрено было влюбиться. А над характером надо будет всё же поработать.
– Никак нет! – пояснил я. – Я, как и ты, их пленник. Только в отличие от тебя – жертвы обстоятельств, я – узник совести, то есть, по совести сказать, сам припёрся тебя, сударыня, из беды вызволять. Будь заодно с «ними», я сидел бы сейчас в доме и кабанчиком закусывал, а не торчал в этом склепе с тобой. Да и на кой им кого-то к тебе подсаживать, – я воткнул лучину в щель между камнями и разложил еду на подстилке, – Иди, поешь, подкрепиться тебе надо.
