Евфимий, пройдя интронизацию, предоставил столь долго ожидавшееся разрешение, но настоял на том, чтобы Льва и Зою допускали в главную церковь только как кающихся грешников и воспрещали им вход в алтарь. Кроме того, в течение всей службы они должны были стоять. Но для императора это не являлось сколь-нибудь существенной ценой за счастливую супружескую жизнь. Хоть этот брак и считался греховным, он был наконец признан. Лев и Зоя стали мужем и женой, а их младенец Константин, которому к этому моменту исполнилось восемнадцать месяцев, именовался Порфирогенетом (Багрянородным), «рожденным в порфире». Теперь наследование престола Константином получило необходимую гарантию – насколько это вообще было возможно в те изменчивые, ненадежные времена.
Лев осуществил все свои заветные мечты, но отныне колесо Фортуны закрутилось в обратную сторону. Осенью 911 г. он приказал Гимерию вернуть наконец Крит. На протяжении шести месяцев адмирал вел осаду, но защитники держались стойко. В апреле 912 г. из столицы пришло срочное сообщение: здоровье императора ухудшилось – судя по всему, жить ему оставалось недолго. С неохотой Гимерий снял осаду и направил флотилию в Босфор. Его корабли огибали остров Хиос, когда оказались окружены сарацинской флотилией под командованием Льва Триполийского – того самого военачальника, который практически уничтожил Фессалоники восемь лет назад. Почти все византийские корабли были пущены на дно, самому Гимерию чудом удалось спастись. Он бежал в Митилену, откуда в глубокой печали отправился в Константинополь.
Лев быстро угасал. Ему еще довелось услышать печальные новости, после чего он отвернул лицо к стене. Ночью 11 мая Лев умер. Он выказал себя если не великим, то весьма достойным императором. Правда, Лев вызвал такой глубокий раскол в церкви, какого она давно уже не знала, но это явилось неизбежным результатом его четвертого брака, которым Лев обеспечил и признанное всеми престолонаследие, и продолжение Македонской династии. А ей суждено было просуществовать еще 150 лет, и она явилась величайшей династией в истории Византии. Во всех прочих отношениях Лев правил мудро и достойно. Он оставил империю в гораздо более благополучном состоянии, нежели к моменту его восшествия на престол. Лев никогда не занимался самовосхвалением: ни грандиозные соборы, ни величественные дворцы не увековечили его память, а его мозаичное изображение над имперскими вратами собора Св. Софии – где он, к слову сказать, представлен распростертым перед Христом – несомненно, появилось лишь через несколько лет после смерти василевса. Его самые долговечные свершения – кодификация права, реорганизация провинциальной администрации, реструктуризация вооруженных сил – не отличались зрелищностью, но не стали от этого менее ценными. В течение жизни Льва его искренне любил народ, и после смерти императора люди имели все основания испытывать к нему чувство благодарности.
13
Кроткий узурпатор (912–948)
Единственный положительный момент, который можно отыскать в правлении императора Александра, – это его краткосрочность. Совершенно изношенный к сорока одному году в результате беспутного образа жизни, он пробыл на троне чуть менее тринадцати месяцев. Его обычное поведение можно сравнить только с вопиющими эксцессами из бытия Михаила Пьяницы: такая же бессмысленная жестокость, такие же пьяные бесчинства, такие же беспричинные кощунства. Однажды Александру пришло в голову, что бронзовый кабан на ипподроме – это его второе «я», и он распорядился снабдить фигуру новыми зубами и гениталиями, с тем чтобы избавиться от собственной немощи.
Он всегда ненавидел брата и в 903 г. участвовал в заговоре, целью которого было убийство Льва. Оказавшись у власти, Александр начал коренным образом менять всю политику, проводившуюся Львом, и отменил все его указы. Императрицу Зою бесцеремонным образом выгнали из дворца; ее дядя Гимерий, безукоризненно служивший империи, попал в немилость и был брошен в темницу, где вскоре умер. Между тем в Константинополь прибыло болгарское посольство от Симеона с целью предложить пролонгацию мирного договора от 901 г. Александр рассматривал этот договор как результат работы его брата, и по одной этой причине соглашение следовало аннулировать. Император в ярости набросился на послов, крича, что ему не нужны больше никакие договоры, и заявил, что Византия впредь не будет выплачивать дань, после чего прогнал их. Симеон, будучи уверенным в силе своей армии, начал приготовления к войне.
Все по той же причине – действовать в противовес своему брату – Александр вернул из ссылки и восстановил на троне патриарха Николая. Патриарх провел пять лет в ссылке, размышляя о несправедливости, которую он претерпел, и в особенности о предательстве игнатиан, теперь думал только об отмщении. Евфимий предстал перед судом в Магнаврском дворце, где с него публично сорвали одежды, которые все присутствовавшие начали втаптывать в пыль. Недавнего патриарха повалили на землю, его начали бить и плевать в него. Евфимия избивали до тех пор, пока он не потерял несколько зубов и уже готовился испустить дух. Если бы некий аристократ по имени Петрон не защитил его, пишет хронист, Евфимий незамедлительно умер бы смертью мученика.
Сослав Евфимия в Агафонский монастырь, патриарх Николай предпринял кардинальную чистку всей своей епархии, направленную на искоренение клириков, причислявших себя к игнатианам. Как он представлял себе функционирование церкви после осуществления столь радикальной хирургической операции, – среди одних только епископов было две трети игнатиан, – в хрониках ничего не говорится. Уволенные, однако, в большинстве своем отказывались уходить. Так, Ареф Кесарийский заявил, что покинет свой епископат, только если его изгонят силой. Между тем резиденции отдельных епископов-фотиан, попытавшихся избавиться от подведомственных им священников-игнатиан, начала осаждать мятежная толпа. К моменту, когда, охваченный паникой, патриарх отменил распоряжение об увольнении игнатиан, только четыре епископа согласились со своей отставкой.
К этому времени император Александр был уже мертв. Он окончательно подорвал силы в ходе совершения им языческих жертвоприношений на ипподроме – предположительно, одно из них предназначалось кабану – в надежде исцелить свою импотенцию. Александр умер два дня спустя, в воскресенье, 6 июня 913 г. Мозаичный портрет императора в северной галерее собора Св. Софии, безусловно, датируется временем его правления; после смерти Александра его подданные меньше всего думали о том, как увековечить беспутного бестолкового василевса.
Между тем его невестка Зоя отчаянно тревожилась за судьбу своего сына Константина: она знала, что Александр планировал кастрировать его. С возвращением Николая ее тревоги усилились – тот никогда не признавал разрешения на брак, которое дал его враг Евфимий, и Зоя понимала, что патриарх сделает все для того, чтобы не допустить Константина на трон. Ее подозрения оказались вполне обоснованны: у патриарха действительно имелся альтернативный кандидат. Это был Константин Дука, доместик схол
[48], сын предателя Андроника, человек, не испытывавший никакой преданности по отношению к Македонской династии. Он мог опереться на поддержку значительной части вооруженных сил, и у него имелись хорошие контакты с большинством аристократических домов; если бы Дука собрался совершить переворот, то его шансы на успех были бы очень высоки. На протяжении достаточно продолжительного времени он вел тайную переписку с Николаем; наступи подходящий момент – они были готовы захватить власть в империи.
