А незадолго до смерти, случившейся летом 1072 г., Роман получил письмо от своего старого врага и большого интеллектуала Пселла, поздравлявшего его с великой удачей: мол, потеря глаз – явный знак того, что Всевышний нашел Романа достойным горнего зрения.
Поражение при Манцикерте явилось величайшей катастрофой для империи за семь с половиной столетий ее существования. Действия имперской армии можно охарактеризовать как сочетание измены, паники и постыдного дезертирства. Судьба василевса сравнима лишь с пленением императора Валериана персидским шахом Шапуром I в 260 г.
Однако настоящая трагедия заключалась не в самом поражении, а в эпилоге к нему. Если бы Роману было позволено сохранить за собой трон, он бы с полным уважением отнесся к договору, заключенному с Алп-Арсланом, который возобновил бы свой поход против Фатимидов. Даже если бы на смену Роману пришел новый император, но достойный своего высокого статуса – типа Никифора Фоки или Иоанна Цимисхия, не говоря уже о Василии II, – то он, несомненно, выправил бы ситуацию. Однако на престоле оказался Михаил Дука, и летом 1073 г., через два года после битвы при Манцикерте, сельджуки начали продвижение в Анатолию. В сложившихся обстоятельствах их едва ли можно винить за подобные действия. Отказ Михаила VII принять на себя обязательства по договору, заключенному с Романом, дал сельджукам законный повод для осуществления своей экспансии, а хаос внутри империи и крах ее прежней оборонительной системы – оплотом которой служила военная аристократия, имевшая крупные земельные владения, – привели к тому, что захватчики не встретили сколько-нибудь значительного сопротивления.
В результате десятки тысяч тюркских кочевников хлынули в Анатолию, и примерно к 1080 г. сын Алп-Арслана Малик-Шах уже контролировал территорию примерно в 30 000 квадратных миль. В знак признания ее былой принадлежности Римской империи он дал этой области название Румский султанат.
Византия все еще сохраняла за собой западную часть Малой Азии, а также Средиземноморское и Черноморское побережья, но при Манцикерте она, по сути, одним махом потеряла крупнейший источник зерна и более половины людских ресурсов. Сражение, в результате которого империя потерпела такой ущерб, в принципе не имелось необходимости затевать, но раз уж на него решились, то не было никаких причин его проигрывать. И даже после поражения ситуация не выглядела катастрофической. Но константинопольские правители, зашоренные своим интеллектуалистским снобизмом и всепоглощающими амбициями, отринули все возможные пути для спасения империи. Они замучили мужественного и честного человека, стоившего больше их всех, вместе взятых, и способного – в случае лояльности к нему со стороны столичных правящих кругов и оказания ему должной поддержки – удержать византийское государство от полного краха; именно эти люди нанесли империи удар, от которого она так никогда и не смогла оправиться.
Продолжение правления Михаила VII было столь же катастрофическим, как и его начало. Римская церковь неуклонно расширяла влияние за пределами Адриатики – она уже работала с теми территориями, на которые Василий II распространил свой сюзеренитет. По мере того как имперская власть ослабевала, печенеги и мадьяры начинали причинять Византии все большее беспокойство. Через полвека после смерти Василия территории, завоеванные им на Балканах, значительно сократились.
Дома ситуация была не многим лучше. Росла инфляция, так что даже золотая номисма
[69] серьезно снизила свою покупательную способность. Вскоре императора стали именовать Михаил Парапинак («за пинакий»), так как на номисму с его изображением стало возможным купить не медимн
[70] хлеба, а только пинакий – четверть медимна. Это прозвище закрепилось за Михаилом до самой его смерти.
Помимо всего прочего, в стране периодически вспыхивали военные мятежи. Организатором первого из них стал норманнский наемник Руссель Байольский, возглавлявший кавалерийский отряд, в составе которого находились норманны и франки. Этот отряд был послан для борьбы с сельджукскими разбойниками, орудовавшими в Анатолии. Находясь на территории, контролируемой турками, он с 300 своими приспешниками провозгласил основание независимого норманнского государства. Если бы Михаил VII хотя бы на минуту задумался о сути происходящего, то наверняка осознал бы, что в сравнении с турецкой лавиной Руссель никакой серьезной опасности не представляет. Но император, дабы окоротить инсургета, обратился за помощью именно к сельджукам, взамен официально уступив уже занятые ими территории, в результате чего византийцы неизмеримо усилили турецкую мощь. Но и в этих обстоятельствах Русселю удалось бежать. И лишь когда на его поимку был отправлен отряд под командованием талантливейшего полководца империи, еще достаточно молодого Алексея Комнина, мятежника удалось изловить.
Но Алексей не мог присутствовать одновременно повсюду, а хороших полководцев не хватало, и через пару лет, когда империи пришлось столкнуться с двумя новыми, куда более серьезными мятежами, Руссель неожиданно оказался освобожден из тюрьмы. Ему даже довелось сражаться бок о бок с Алексеем против двух новых претендентов на имперский трон. Первым из них был Никифор Вриенний, который, проявив верность императору во время сражения при Манцикерте, ныне оказался не готов терпеть некомпетентность Михаила Парапинака и его правительства. В ноябре 1077 г. он поднял знамя восстания и двинулся на Адрианополь, где был провозглашен василевсом. Неделю спустя Никифор со своей армией был уже у стен столицы. Поднятый им мятеж вполне мог бы иметь успех, не случись другой, почти одновременно с ним, – на Востоке. Его лидером выступил стратиг фемы Анатолик Никифор Вотаниат. Он, как и Вриенний, поднял оружие против императора, руководствуясь интересами государства.
Из двух соперничающих претендентов на престол Вриенний был намного более талантливым и успешным полководцем. Вотаниат же имел более благородное происхождение – он принадлежал к старой военной аристократии, а на данный момент был сильнее, поскольку ему удалось подкупить отряд сельджуков, нанятый Михаилом для оказания отпора мятежнику. Ни один из них не предпринял прямого наступления на Константинополь – они получили от своих агентов в столице информацию, что народное недовольство в связи с растущими ценами вскоре создаст кризисную ситуацию. Так и произошло в марте 1078 г. Бунты вспыхивали буквально во всех кварталах города, множество правительственных зданий было сожжено дотла. Михаил, которому посчастливилось спасти свою жизнь и бежать, отрекся от престола и удалился в Студийский монастырь.
24 марта Никифор Вотаниат с триумфом вошел в Константинополь. Его соперник Вриенний был схвачен и подвергнут ослеплению.
После такого зловещего начала правление нового василевса продолжалось достаточно мирно, но бестолково. Вотаниат хотя и являлся опытным полководцем, ничего не смыслил в политике. Кроме того, ему было далеко за семьдесят и борьба за трон в значительной степени истощила его силы. В результате он оказался неспособен справиться с кризисной ситуацией. Сильно сдала и старая госбюрократия, а вслед за ней ослабла и власть сената. Византийцам теперь оставалось только молиться, чтобы среди военачальников, ведущих явную и скрытую борьбу за власть, нашелся тот, кто положит конец хаосу.
