Дверь открыла Ляля. Она уже успела переодеться в спортивный адидасовский костюм.
– Вы… Что вам надо? Кажется, я вас где-то видела… – пробормотала она.
– Не далее как пару часов назад, – ответила я.
– Вы были на поминках у тети Ады! – воскликнула она.
– Точно.
– А от меня вам что надо? – высокомерно и неприязненно спросила она.
– Меня зовут Татьяна Иванова, я частный детектив и расследую убийство Максимилиана Крашенинникова. Хотелось бы услышать ваши комментарии вот по этому поводу…
Я включила кнопку диктофона.
Прослушав запись, Ляля-Оля на несколько секунд остолбенела.
– Не люблю разговаривать через порог, – сказала я, решительно шагнув в прихожую. – Мне известно, что вы были влюблены в Максимилиана. И я пришла выяснить, насколько вы причастны к его гибели.
Ляля сначала побледнела, потом покраснела. Внезапно она бросилась в комнату и, громко зарыдав, упала в одно из двух кресел, стоявших у окна. В это время из смежной комнаты вышла женщина лет под пятьдесят, с такими же светлыми волосами, как у Ляли.
– Что здесь происходит? – спросила она, обращаясь то ли ко мне, то ли к Ляле, которая все так же продолжала рыдать.
Я подумала, что будет лучше, если все разъяснения она получит от меня, тем более что Ляля, похоже, не собиралась прекращать свои рыдания.
– Я занимаюсь расследованием убийства Максимилиана Крашенинникова. Вот моя лицензия частного детектива. Зовут меня Татьяна Иванова. Как мне к вам обращаться? – спросила я у женщины.
– Виктория Валерьевна, – ответила она.
– Мама! – закричала вдруг Ляля. – Она меня подозревает!
– Это правда? – осторожно поинтересовалась Виктория Валерьевна.
– Вот, послушайте, – я снова включила диктофон.
Женщина прослушала запись в полном молчании, вопросительно глядя на меня.
– Нет, я не подозреваю вашу дочь, – сказала я, когда запись окончилась. – Точнее сказать, я обязана подозревать всех, кто каким-либо образом был связан с Максимилианом Александровичем. Но по мере того как я получаю ответы на интересующие меня вопросы, лишние фигуранты отсеиваются. Я пришла для того, чтобы просто поговорить.
– Я вас поняла, Татьяна, – кивнула Виктория Валерьевна. – Лялечка, дочка, иди в свою комнату. Вы извините ее, – обратилась она ко мне, – Ляля не совсем здорова. Иди, дочка, иди, – выпихивала она ее из комнаты. – Извините, – она повернулась ко мне, – я сейчас вернусь.
Из комнаты, в которой скрылись мать и дочь, какое-то время доносились всхлипы и приглушенные голоса. Наконец Виктория Валерьевна вышла ко мне.
– Лялечка уснула, – сказала она. – Я дала ей успокоительное. Сейчас я вам все объясню.
Она немного помолчала.
– Видите ли, Татьяна, Лялечка была влюблена в Макса еще с детского сада.
– Вы это серьезно, Виктория Валерьевна? – удивилась я.
– Увы, да. Я надеялась, что со временем это пройдет, но ее нездоровая привязанность только крепла год от года. В подростковом возрасте Ляля совсем обезумела, без Максимилиана ей свет был не мил. Однажды – ей тогда только исполнилось пятнадцать лет – Ляля пошла к Максу на день рождения. Я спокойно сижу дома, ни сном ни духом, – и вдруг мне звонит его мать, Аделаида: «Приходите срочно, заберите Лялю – она сильно поранилась!» Я прибегаю – у Ляли ладонь туго забинтована, и повязка вся в крови. Аделаида сказала, что ребята просто пили чай и танцевали. И когда Максимилиан пригласил на танец другую девочку, Ляля схватила со стола чашку и сжала так, что чашка только хрустнула, а осколки впились в ладонь. Я отвезла Лялю в травмпункт, осколки вынули, рану промыли, наложили стерильную повязку, вкололи обезболивающее. А когда мы вернулись домой, она улучила момент и наглоталась снотворного. Я случайно заметила пустой флакон в ванной, тут же кинулась вызывать «Скорую»…
– Попытка суицида – это серьезно, – задумчиво сказала я. – Лялю госпитализировали?
– Нет, что вы! Ей просто сделали промывание желудка – и все.
– А потом вы обращались к специалистам?
– Конечно!
– И что же вам сказали?
– Я возила Лялю к лучшему психиатру в городе, и он сказал, что это эротомания. Есть такое отклонение, его еще называют синдромом Адели – по имени дочери Виктора Гюго, у которой было что-то подобное. Это болезненная влюбленность, которую время не лечит. Обычно же как бывает? Влюбилась девочка, ее отвергли, она поплакала какое-то время и смирилась, пошла жить дальше. Но эротоманка не успокоится, пока не получит возлюбленного в свое полное распоряжение! Она будет преследовать его годами, и никакие уговоры не убедят ее отказаться от него.
– И как же вы лечили Лялю? Таблетки, уколы, гипноз?
– Доктор назначил антидепрессанты, но Ляля отказалась: от них полнеют.
– Но вы же нашли какой-то выход?
– Я где-то прочла, что лучшее лекарство в таких случаях – это встреча с реальностью лицом к лицу. Патологическая влюбленность существует до тех пор, пока есть возможность фантазировать о каких-то отношениях с объектом своей любви. Если, скажем, женщине все-таки удается заполучить своего возлюбленного, она очень быстро разочаровывается. Вот я и подумала: пообещаю Ляле, что Макс женится на ней, как только им исполнится восемнадцать.
– Но как вы могли пообещать такое за самого Максимилиана? – изумилась я. – Он ведь не марионетка.
– Вы знаете, я подумала, что до восемнадцатилетия еще целых три года. Мало ли что может произойти за это время. Может быть, Макс полюбит Лялю или, наоборот, дочка выбросит его из головы.
– И как прошли эти три года?
– И не спрашивайте! Ужасно! Ляля постоянно устраивала истерики, она была очень неуравновешенна: то плачет, то через пять минут хохочет. А я была в постоянной тревоге, ведь дочь то и дело твердила, что покончит с собой. Представляете, как я извелась?
Я понимающе кивнула.
– И все-таки, что же произошло после совершеннолетия?
– Ох, вы не представляете! Лялечку как будто подменили! Она и думать забыла о Максимилиане! Вышла замуж за очень хорошего парня, старше нее на пять лет, очень положительного во всех отношениях. Словно и не было никакого Макса в ее жизни… Я наконец-то вздохнула с облегчением! Но тут до Ляли дополз слух, что Максимилиан женился. И все пошло прахом! Она моментально развелась с мужем – для него это был просто шок. Представляете, как гром среди ясного неба! Потом снова начались истерики, походы по врачам… – Виктория Валерьевна махнула рукой.
В это время из соседней комнаты донесся какой-то шум. Потом дверь стремительно распахнулась, и на пороге показалась Ляля. Не говоря ни слова, она помчалась в прихожую.
– Лялечка, куда ты? – закричала ей вдогонку мать. – Ах, боже мой! Татьяна, сделайте же что-нибудь! Опять у нее начинается!
