Это было очень важно – получить поддержку и возможность договариваться с каждой из сторон. Важно, потому что позволяло выжить еще кому-нибудь из тех, кто непременно бы умер в Зоне. Важно, потому что, заставив двух недругов перетягивать канат, проходящий через его руки, он сможет использовать их в борьбе друг против друга на благо себе и своим землякам – в этом и заключается суть челночной дипломатии.
И, наконец, это было важно еще и потому, что Сергеев все-таки считал Ничью Землю своей новой родиной.
Глава 7
Вот теперь Блинов испугался. Сергеев его понимал – кто бы не испугался в такой ситуации? Две спокойные ночи, коридоры полные охраны. Заверения милицейских бонз, что след взят и исполнители и организаторы преступления, как испуганные дворняги, поджав хвосты, несутся по направлению к границам независимой Украины и думать забыв о том, что в Феофании лежит неоконченное дело.
Неоконченное же дело, которое откликалось на имя Владимир Анатольевич и лежало на койке все загипсованное и перебинтованное, несмотря на жизненный опыт, в слова милициантов верило. А верить было не надо. Глупо и опасно верить в такие сказки.
Раз в день, обычно к обеду, как часы, появлялась Маргарита Леонидовна Блинова в сопровождении водителя с сумкой, полной разных деликатесов и домашних вкусностей. Когда с почтенной супруги Блинчика слетала спесь, она оказывалась отличной бабой – компанейской, шумной, глуповатой, но достаточно непосредственной и не лишенной обаяния. Жаль, спесь слетала редко. Во всяком случае, при посторонних.
Безо всякого расписания, пробивая стену секьюрити в любое время – даже после 21.00, в их палату вламывалась бесцеремонная Плотникова, таща с собой ворох свежей сегодняшней прессы и несколько завтрашних газет. Газеты о них писать пока не устали – больно хороша была новость. Тем более что обошлось без написания некрологов на ответственных лиц – смерть нападавших была не в счет.
Каждый журналист, во всяком случае достигший среднего уровня популярности, считал делом своей чести начать расследование обстоятельств покушения на одного из лидеров НДПУ и высокопоставленного чиновника МЧС.
Теории и версии были разные.
В редакционной статье «Ведомостей» писали об открывшейся внезапно связи между МЧС и НДПУ и давали целый список фирм и компаний, в которых Сергеев с Блиновым предположительно были партнерами. Назывался даже предполагаемый заказчик преступления – выступавший под именем М. Как причину покушения указывали какой-то спорный отвод земли, принадлежащей ранее МЧС, в пользу НДПУ. Намеки вроде были вполне откровенными, но даже Блинов с Плотниковой недоуменно пожимали плечами – кого имел в виду автор, определить было невозможно. Сергеев же предполагал, что никого автор не имел в виду, просто так туману нагнал, для интриги, но молчал, чтобы не показаться параноиком.
В «Киевском Бульваре» небезызвестный Сидихин, вообще, смешал все в кучу – не разобраться. Он даже намекнул на любовную связь между Блиновым и Сергеевым, из-за которой якобы и состоялось покушение. Тут же в статье Сергеев в неявной форме изобличался в коррупции, Блинов – в участии в масонском заговоре, а группа убийц оказалась клонированными десантниками ВВС США.
Особенно удачные пассажи Сидихина Плотникова зачитывала вслух, отчего Блинов начинал хохотать, повизгивая от боли в перетянутых бинтами ребрах, а Сергеев укоризненно качал головой.
Бизнес-издания повели себя более сдержанно – версии, если и были, то очень осторожные, биографии точны (в доступной их части), комментарий лоялен. Писали в общем-то такую же чушь, как и в «Киевском Бульваре», но с тактом и деликатностью, что многое делало простительным.
Телевизионщики, которые поняли, что в палату к Блинову и Сергееву им не пробиться, все время показывали на общем плане окна Феофании, в той части, где, по их предположениям, находились Блинов и Сергеев, давали в эфир комментарии милицейских чинов, аналитику по покушениям, начиная с 1991 года. Иногда – баловали зрителя несколькими особо эффектными фотографиями с Бориспольского шоссе.
Каналы, контролируемые национал-демократами, показывали интервью с Сидорчуком, короткий спич гневно заклеймившего с трибуны организованную преступность Титаренко, произнесенный на специальном заседании Верховной Рады, и новостную съемку с места события. В их распоряжении были даже архивные планы самого Владимира Анатольевича – остальные телевизионщики моментально растащили их на цитаты. Сергеев в кадре присутствовал в виде фотографии из личного дела («Ничего фотка, – заметила Вика, – но в жизни ты лучше». Блинов хихикнул и поморщился от боли) и нескольких кадров хроники, где он молча маячил за спиной Криворотова.
Каналы, принадлежащие Рабочей партии, показывали интервью с Левицким, каналы, недавно принадлежавшие партии Ивана Павловича Кононенко с посконным названием «Вече», а ныне блоку «Региональный выбор», – интервью с Региной Сергиенко. Каждый из депутатов спешил высказать свое возмущение произволом и беспределом – то ли обеляя себя, то ли задирая заднюю лапу на вальяжного не в меру министра внутренних дел.
Около полуночи Вика ушла, поцеловав Сергеева в щеку и помахав Блинову ручкой на прощание. В палату сразу после ее ухода заглянула дежурная сестра и тут же пришла санитарка для выполнения вечерних гигиенических процедур. Сергеев, уже полностью ходячий, удалился в туалет самостоятельно, а Владимир Анатольевич, матерясь вполголоса, таки воспользовался уткой и мокрыми салфетками.
Потом в дверях обозначился старший ночной смены охраны – молодой сухощавый парень с круглыми, как у филина, глазами, ощупал все недоверчивым взглядом профессионального милиционера, пожелал спокойной ночи и исчез.
В больничных коридорах уже царила сонная тишина.
Блинчика, а заодно с ним и Михаила, охраняли семь человек. Пятеро расположились на этаже – они перекрывали единственный путь к палате от лестницы и лифтов. Еще двое дежурили в нижнем вестибюле.
Помимо партийной Службы безопасности в здании работала штатная служба и система видеонаблюдения, соединенная с пультом и системой сигнализации. Швейцарский банк, конечно, охранялся надежнее, но на то он и швейцарский банк.
Блинов, убаюканный заботой о своей драгоценной персоне и милицейским пересказом сказок Андерсена о бегущих в панике заказчиках, чувствовал себя в полной безопасности. Сергеев, который, если признаться честно, мог покинуть больничные стены еще вчера и пролеживал бока, чтобы не оставлять Блинчика одного (ну и еще потому, конечно, что Плотникова за ним так трогательно ухаживала), не мог заставить себя поверить в то, что все кончилось.
«Так не бывает, – шептала ему на ухо противная тетка-интуиция, – ты же знаешь, Сергеев!»
«Они что-нибудь придумают!» – вторил ей седой до последнего волоска опыт.
А придумать было что и помимо выстрелов по окнам из гранатомета. Вариантов было пруд пруди – используй, что хочешь. Еда, питье, лекарства и уколы, которыми их пичкали в изобилии, баллон с газом, притаившийся в ведре санитарки, рассыпанный ею же порошок – смерть могла быть везде. Предусмотреть все возможные пути было очень трудно, хотя начальник СБ Титаренко – Васильевич – старался как мог. Но в таких случаях все решалось или техникой, или деньгами. Или тем и другим вместе. Уж кто-кто, а Сергеев о насильственной смерти, приходящей на цыпочках, знал многое. И эти знания заставляли его печалиться.
