– Наконец-то я смог отделаться от этих докучливых министров и прийти к вам, любовь моя.
Си Ши еще раз поклонилась князю.
– Я могу предложить вам изысканные кушанья, ваше тело отдохнет, а танцы прекрасных дев развеют ваши тягостные мысли.
Князь начинал проявлять нетерпение.
– Я не ради кушанья или дев пришел сюда. Мы не виделись с вами почти год, а вы холодны и спокойны. Я оставил здесь год назад любимую женщину, а сегодня встретил красивую холодную наложницу. Чем я заслужил такой прием от женщины, которая собиралась разделить со мной радость победы?
– Я не могу достойно встретить героя, потому что две смерти прошли через мою жизнь, пока вас не было рядом.
Князь нежно взял руки Си Ши и прижал к себе.
– Чей же конец так расстроил мою драгоценную Си Ши?
– Нашего сына. Он умер сразу после рождения, не успев взглянуть на своего отца. Затем смерть моей подруги, которая была мне единственной отрадой в ваше отсутствие.
– Это воистину дурные вести.
– А больше всего меня беспокоит, что виновный в смерти Жен Дан избежал наказания и пользуется вашей милостью.
– Кто же это? Клянусь, ему не удастся избежать моего гнева, кем бы он ни был.
Си Ши молча протянула князю кольцо – дракон все так же крепко держал в зубах кровавый камень.
Князь в изумлении и досаде воскликнул:
– Ву Жиксу?!
55
Свою первую ночь после возвращения домой князь Фу Чай провел с какой-то молодой наложницей, у которой он даже имени с досады не спрашивал.
После обеда, проводив последних гостей, князь объявил, что намерен пообщаться со своими министрами. После бурно проведенной ночи в спешке были созваны все, кто еще был в столице и мог принять участие в таком важном деле, как княжеский Совет. Сквозь звенящую тишину все чувствовали, что достаточно малейшей искры – и разразится буря. Не сдерживая больше закипающий гнев, князь начал.
– Я оставил на вас не только благополучие столицы и ее жителей, но также жизнь и здоровье моих жен и детей. Пока я сражался за вашу жизнь и процветание, вы не исполнили своего долга передо мной. И хуже того, вы явились причиной гибели моего сына, рожденного от наложницы Си Ши.
Ропот недоумения пронесся среди высокочтимых господ, но никто не решился высказаться первым. Князь уже не сдерживал свой гнев:
– Смерть моей наложницы Жен Дан на совести человека, которому принадлежал этот перстень!
Князь положил на столик перед собой перстень с драконом. Министры ахнули. Льстивый министр Бо Пи подлил масла в огонь.
– Я давно подозревал государственный заговор. Особенно с тех пор, как Первый министр отослал своего последнего сына в княжество Ци. Если бы ему нечего было бояться, он бы держал своего сына рядом с собой.
By Жиксу молчал. Он понял, что уже ничто не могло его спасти. Кто-то подкинул его перстень наложнице князя, или она сама приказала украсть его – это было уже не важно. Расследовать это дело уже никто не возьмется.
Фу Чай холодно посмотрел на своего старого слугу.
– Если я использую человека, я верю ему, если я не верю человеку, я не использую его. Если я верю своему Первому министру, я должен слушать его советы. Как я могу слушать его советы, если с ним связана смерть моего сына? Как могу я быть уверен, что не готовятся заговоры против меня?
Министры молчали. Они понимали, что By Жиксу – самый преданный и достойный, но именно эта преданность и неподкупность вселяла в их сердца злобу. Дела многих из них на фоне By Жиксу выглядели мелкими и недостойными. Теперь появилась возможность убрать того, кто был постоянной угрозой для их неспокойной совести. Может, тогда и их скромные поступки будут замечены князем. А может, и кто-то из них достоин звания Первого министра. Поэтому почти все разом воскликнули:
– Нельзя позволять такому вероломному человеку жить!
Князь довольно кивнул.
Совет был окончен. By Жиксу пошел к себе дожидаться посланца от князя Фу Чай с мечом или веревкой. Князь проявил последнее уважение к By Жиксу и послал ему меч, как воину. Старик взял княжеский меч и повернулся к слуге.
– После моей смерти вырви мои глаза и повесь их на городских воротах, чтобы я мог видеть, как войска Юй входят в город.
Затем он перерезал себе горло.
Слуга принес князю окровавленный меч и последние слова By Жиксу. Это было самым сильным оскорблением, которое старый министр мог нанести своему князю.
Фу Чай приказал бросить тело Первого министра в реку.
– Что ты теперь сможешь увидеть, старый дурак? Ты не давал никому покоя, так пусть и ты не найдешь его нигде. В вечном странствии будут и тело, и душа твоя.
56
Сумерки становились плотнее, близился вечер. Господин Ли и Настоятель сидели друг напротив друга за чаем в старом монастырском кабинете.
Сам кабинет состоял из двух небольших комнат – прихожей, где обычно сидел за бухгалтерскими книгами один из молодых монахов, и самого кабинета – тесноватой, вытянутой, как пенал, прокуренной комнаты с одним окном. Окно это почти не мыли, поэтому занавески были широко раздвинуты, чтобы лучше пропускать тусклый дневной свет. Обстановка была самая простая, какую только можно себе представить. Казалось, что хозяина совсем не заботит интерьер. В правом дальнем углу стояла большая кровать, накрытая желтым покрывалом. Напротив нее, вдоль стены жались друг к другу невысокие шкафы, набитые старыми книгами, отчетами, фотографиями делегаций и пожелтевшими газетами. У окна стоял стол, за которым и расположились хозяин со своим гостем. Чай мало интересовал их, хотя это был выдержанный, самый чистый и дорогой Пуэр. Настоятель согревал руки о свою чашку, не торопясь выпить ее содержимое, которое постепенно остывало. Он выплеснул остывший чай и налил себе еще. Его собеседник тоже почти не тронул свою чашку, над которой поднимался тонкий травяной аромат. Мужчины уже довольно долго сидели вот так, не зная, что им делать дальше. Перед Настоятелем на столе лежала пожелтевшая рукопись, которую он просматривал уже в который раз.
– Эта Кукла – не просто антикварная вещь. И мы не можем точно знать ее предназначение.
Господин Ли с недоверием посмотрел на Настоятеля:
– Она хранится у моей семьи на протяжении нескольких веков, и до сих пор с нею не было проблем.
– Потому что вы не показывали ее посторонним и не трогали Печать.
«Ох, уж эти даосы!» – подумал господин Ли.
Настоятель уловил усмешку собеседника и пояснил:
– Я думаю, это сосуд с душой. Помните легенду о джиннах с лампами. Арабы все так по-своему понимают.
Господин Ли улыбнулся:
– И пересказывают на свой лад.
