Был один момент, который мне запомнился. Когда вдалеке я услышал лязгающий грохот гусениц и прыгнул в кювет. Я ожидал, что сейчас увижу свет фар. Но ничего подобного. В полной темноте мимо проехало несколько «бэх». Похоже, водители ехали по ночникам. Я ещё лежал, вжавшись в траву, и ещё не проехала крайняя «бэха», когда услышал звук сзади. Это был отражённый звук, но мне на мгновение показалось, что передняя машина заехала мне в тыл. Я представил, как это механическое железное чудовище в полной темноте наезжает на меня со спины. Может, водитель увидел меня в ночник? Или в теплик? Первый внутренний порыв был «вскочить и бежать». Его удалось подавить. Куда вскакивать? Бежать, как заяц по полю? Тогда меня точно увидят, если до сих пор не увидели. Но звук удалялся, затихая. И я понял, что это было всего лишь эхо. Надо было двигаться дальше.
Я шёл вдоль дороги. Впереди, судя по взлетавшим ракетам, был блокпост. Его надо было обойти. И обойти с запасом, чтобы не нарваться на секреты. Я сошёл в поле и двинулся по диагонали. За посадкой я выбрал самый неудобный участок – между полем и посадкой. Шёл, пробираясь сквозь заросли, теряя силы, но зато был спокоен, что тут не будут делать секрет.
Затем открылась часть неба, и я увидел Большую Медведицу. Понял, что даже отвернув западнее, иду на юг. Значит, это была не та дорога, что мне надо. Повернул западнее. Пошёл через поля. Как во сне. Не думая особо, был слишком уставшим. Болели ступни в чужих ботинках.
Периодически сводило живот и приходилось делать остановку. Про себя иронизировал, что россияне придумали противоугонную систему для пленных – напоить их всякой гадостью. Потом арестанты далеко не убегут – до первого куста.
Вдали на горизонте виднелись отсветы от населённых пунктов. Тянуло к ним. Казалось, что это Волноваха или Докучаевск. И я скоро дойду.
Добредя до очередной посадки, я понял, что дальше идти нет сил. Нашёл место с сухой травой. Натянул бафку на голову, свернулся на боку и уснул. Как ни странно, было тепло. Фуфайка грела.
Как я понимаю, благодаря моему топографическому кретинизму в тот день я потерял направление, неправильно выбрал дорогу и вообще шёл как попало. Может, поэтому и прошёл ни на кого не наткнувшись, обойдя посты и секреты.
2 сентября
«А что мне надо? Да просто свет в оконце»
Я проснулся, когда начинался рассвет, и обнаружил, что полиэтиленовый пакет, в котором я таскал припасы, безнадёжно порван в нескольких местах. Видимо, ночью, продираясь сквозь заросли, порвал об ветки. Всё содержимое я распихал по вместительным карманам своих бундесовских штанов. Бутылку с остатками воды и свёрнутый ватник взял в руки.
Дальше, за посадкой, в которой я спал, начиналось поле. По полю шла грунтовая дорога. Я сразу обратил внимание на два момента. Первый – дорога не была разбита гусеницами в пыль. Сверху была потрескавшаяся от сухости земля и старые следы протектора шин грузовой машины. Второй – поле было убрано. Не сгорело, как все пшеничные поля до этого, и не брошено, как поля с подсолнухами. У дороги лежал прямоугольный брикет прессованной соломы – видимо вывалился с кузова, когда вывозили. Это давало надежду на то, что в ближайшем селе ещё чисто.
Дорога, по которой я шёл, в конце поля постепенно сошла на нет, превратившись сначала в заросшую сорняком колею, а затем и вовсе исчезла.
Впереди по курсу были посадка подсолнечника и спуск, дальше – подъём и узкая лесополоса наверху. Вздохнув, я зашёл в подсолнухи. Преодолевая очередные метры сквозь растения, которые царапали голые руки и насыпали на шею колкие сухие крошки, я думал об инженерах-программистах, которые делали этот уровень. Я, конечно, понимаю, так проще. Забацал несколько текстур – сгоревшее поле, лесополоса и подсолнухи. Потом чередуешь их по уровню, чтоб игрок не скучал. Но подсолнухов уже было предостаточно на предыдущем уровне, до плена. Можно было поднапрячься и нарисовать что-то новое. Словно в ответ на мои мысли, заросли подсолнуха закончились, и я упёрся в стену из очерета.
Метров через десять я понял, что лучше бы это были подсолнухи. Под ногами начало слегка хлюпать. Проламывать дорогу в тростнике было тяжелее. Кроме того, он не рос стройными рядами, как подсолнухи, и я быстро начал терять направление, заворачивая в сторону. Подняв голову вверх, я увидел провода и скорректировал направление по ним. Потом, когда проводов уже не было видно, начался подъём, и можно было ориентироваться по рельефу. (В крайнем случае, можно было ориентироваться по солнцу, точнее – по теням на верхушках. В высоком тростнике это не удобно, но варианты всегда есть).
За очеретом и лесополосой начиналось огромное красивое поле. Растения были похожи на низкорослую кукурузу. Только початок был один, сверху, как звезда на новогодней ёлке. А поверх початка был фиолетовый пучок. И всё это уходило вдаль, до горизонта. Фиолетовый океан стелился по холмам. По нему пробегали волны ветра. А над ним, как буровые вышки, стояли огромные столбы – опоры линии электропередач. В другой раз у меня бы, наверное, перехватило дух. Но в тот момент я не был способен удивляться или восхищаться – все душевные реле перегорели. Просто отметил для себя, что это «обалденный вид» (ну так, чтобы без мата) и постарался запомнить картинку на будущее.
Дальше я шёл вдоль посадки, поглядывая налево, на фиолетовое море. Спустя время перешёл на другую сторону посадки, обратно. И увидел впереди, на пригорке, пасеку. Рядом с ульями стояли временный домик, рукомойник, бегала собака, которая при моем приближении начала лаять. Я остановился, подождал, пока подойдёт пасечник. Мы поговорили с ним. Он принёс воды – попить и долить в бутылку. Объяснил мне, как дойти до дороги, которая ведёт на Докучаевск. Собака, поняв, что всё в порядке, подбежала ко мне играть и облизала руки. Она была молодая, крупная – дружелюбная и весёлая.
На прощание я предложил пасечнику пакетики с чаем. Он отказался, сказав, что мне они нужнее, а чай он не сильно-то и пьёт. Я не знаю, что он думал. Он ни о чём не спрашивал. Просто помогал тому, кто нуждался в помощи.
Согласно указаниям пасечника, мне надо было дойти до села. Потом пройти по дороге направо, чтобы попасть на трассу. А по трассе уже повернуть налево, в сторону Докучаевска.
Я вышел на какую-то дорогу и побрёл в направлении села. Идти в ботинках было неудобно и больно. Босиком тоже больно – давали себя знать мозоли. Ещё вчера дела с ногами обстояли лучше, только я тогда этого не понимал.
Подойдя к селу, я увидел асфальтированную дорогу. Голова соображала очень туго. Я пытался вспомнить, что мне объяснял целых два раза пасечник и та это дорога, на которой надо поворачивать направо, или уже та, на которой надо поворачивать налево. Вдалеке справа был виден ряд тополей, как обычно вдоль трасс. Поэтому, решив, что там трасса, я повернул направо.
Дорога шла через небольшое село. На улицах было пусто. Даже во дворах я не видел людей. Хотя они были, село не выглядело брошенным.
Проходя мимо остановки, запомнил надпись: «Зерновое». Прошёл высоковольтную линию передач. Село заканчивалось, а со стороны трассы было слышно, как проезжает время от времени что-то гусеничное. Ехало со стороны Старобешева. Причём звук был такой громкий, что первый раз я по привычке запрыгнул в кювет, приготовившись пережидать проезд. Но вся техника проходила по трассе, к которой я двигался. Похоже, будет тяжело идти по ней незаметно. Надо будет выбрать параллельный маршрут или придётся постоянно прыгать в кювет.
