Строчка —
фитиль.
Строка додымит,
взрывается строчка, —
и город
на воздух
строфой летит.
<…>
Класс
гласит
из слова из нашего,
а мы,
пролетарии,
двигатели пера.
Все эти новшества, наряду со стремлением поэта к гигантизму, привели к возникновению советского ораторского искусства, словно предназначенного для огромных аудиторий и просторных залов – в годы революции так обычно выглядели культурные мероприятия в России. Однако существовало как бы два Маяковских. В патриотических одах поэт бурно восторгается переворотом общества и гордится новым советским режимом. А в лирической поэзии– “жалующейся… горделивой… безмерно обреченной… почти зовущей на помощь”, как писал Пастернак, основные мотивы – это неразделенная любовь, одиночество, саморазрушение. “Я одинок, как последний глаз //У идущего к слепым человека”, “А сердце рвется к выстрелу, а горло бредит бритвою”. Корни этого отчаяния и одиночества кроются, как и у многих поэтов, в тяготах детства.
Младший из трех детей, Владимир Владимирович Маяковский родился в 1893 году в западной Грузии, в небольшом селе Багдади. Его отец, обедневший русский дворянин, служил лесничим. В 1901 году семья переехала в город, чтобы Володя мог пойти в гимназию. Вспыльчивый, беспокойный, мрачный мальчик с детства выказывал любовь к книгам и преждевременный интерес к политике. Когда случилась первая русская революция 1905 года, он, двенадцатилетний, воровал у отца ружья и отдавал местным революционерам. На следующий год отец его поранил палец булавкой, когда скалывал бумаги, и умер от заражения крови. Володя с матерью и двумя старшими сестрами, Людмилой и Ольгой, переехал в Москву. Семья едва сводила концы с концами, и именно там, в классической гимназии, Маяковский начал сотрудничать с русской социал-демократической партией трудящихся, чье радикальное крыло называли большевистским. К четырнадцати годам он был полноправным членом партии, а nom de guerre
[29] его было – “товарищ Константин”. В пятнадцать лет он принял участие в организации побега из женской тюрьмы группы заключенных и на год попал за решетку, где читал Шекспира, Байрона, Толстого и писал первые стихи.
В 1915 году Маяковскому было двадцать два года. Громогласный молодой человек водил дружбу с Борисом Пастернаком и другими выдающимися поэтами, а также Максимом Горьким. (Говорили, что Горького так тронула поэма “Облако в штанах”, что он рыдал у Маяковского на плече.) К тому времени Маяковский уже влюбился в женщину, которая дольше других будет его музой, – Лилю Юрьевну Брик, урожденную Каган. Дочь преуспевающего еврейского юриста, хорошенькая и образованная, любительница плотских утех, Лиля была одержима главной идеей русских интеллигенток – войти в историю в качестве музы великого поэта. В двадцать лет тщеславная рыжеволосая красавица вышла замуж за Осипа Брика, образованного сына богатого купца, ярого марксиста. Супруги решили любить друг друга “в духе Чернышевского”, проповедовавшего открытые браки. Осип Брик жил в самом сердце богемного мира, принимал у себя художников, поэтов, архитекторов, знал, что все вокруг хотят его жену, и, как и обещал, спокойно воспринимал ее измены. Услышав о её связи со знаменитым молодым поэтом Владимиром Маяковским, он ответил, что такому, конечно, отказать нельзя.
Сексуальные отношения Маяковского и Лили Брик длились с 1917 по 1923 год. Но дружба с Осипом, впоследствии известным литературоведом и пионером формализма (среди его работ – “Ритм и синтаксис (материалы к изучению стихотворной речи)”), стала основой для прочной связи с Бриками – связи, выходившей за пределы сексуального. До конца жизни Маяковского Ося Брик будет его приятелем. Вместе они откроют знаменитый авангардный журнал “Левый фронт искусств”, где сотрудничали Сергей Эйзенштейн, Александр Родченко, Исаак Бабель и другие. В 1918 году Маяковский и Брики уже были неразлучны. До самой смерти Владимир кочевал за ними по разным квартирам, хотя у него было и свое собственное жилье, где он работал, располагалось оно неподалеку от Лубянской тюрьмы. Осип Брик тоже был не прочь завести роман на стороне. Одним словом, этот menage a trois
[30] процветал. Брики давали Маяковскому свободу и вместе с ней бытовую и семейную стабильность, которой он не знал с детства. Он же был по сути их главной материальной опорой – к 1918 году он уже стал знаменитостью, и доходы от публикаций и лекций в России и за рубежом давали больше, чем скромные заработки Брика и редкие гонорары Лили за фильмы.
Насколько искренней была дружба Маяковского с Осипом, настолько же мучительной – его связь с Лилей. Общие знакомые поражались, как деспотично она с ним обращается, как раболепно этот большой человек ей подчинен. (“Если буду совсем тряпка – вытрите мною пыль с вашей лестницы”, – писал он в одном из писем.) Маяковский был склонен к мазохизму, а Лиля словно рождена для таких отношений. При ее негласном одобрении он много лет славил в стихах ее бессердечие и неверность. В поэме “Флейта-позвоночник” (1915) он сравнивает ее накрашенные губы с “в холодных скалах высеченным монастырем”. Безответная страсть к Лиле побудила его флиртовать со смертью: в 1916 году он играл в русскую рулетку (и в тот, первый раз, победил)
[31].
Склонность к самопожертвованию проявлялась и в политической деятельности. В 1917 году Маяковский погрузился в революцию с большим пылом, чем любой другой русский писатель его масштаба. “Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня <…> не было. Моя революция”, – пишет он. Для него не существовало черной работы. Годами подавляя личные чувства, он по-футуристски громогласно славил строительство плотин и фабрик, был певцом советской промышленности. “Но нынче не время любовных ляс. / Я всю свою звонкую силу поэта тебе отдаю, / атакующий класс”, – писал он. Маяковский был членом Народного комиссариата просвещения и протеже Анатолия Луначарского: было решено послать поэта с лекциями по всей России – воспевать советский режим. За один месяц этот “барабанщик революции” (как он сам себя называл) объехал восемнадцать городов. Заводские рабочие и студенты его боготворили: на выступления собирались тысячи людей. Маяковский много сделал для того, чтобы русский народ принял большевизм.
С 1919 года он употреблял свой художественный талант на рисование агитплакатов – иногда по несколько штук в день. Его знаменитые на всю страну слоганы – за один год он мог написать несколько сотен – прославляли макаронные изделия, конфеты, галоши, шины, даже соски. “Всё, что требует желудок, тело или ум, – всё человеку предоставляет ГУМ”, “Лучших сосок не было и нет – готов сосать до старых лет”.
В 1924-м Маяковский написал поэму в две тысячи строк в память Ленина. Ее встречали овациями.
… настоящий
мудрый
человечий
ленинский
огромный лоб
<…>
Отчего ж,
стоящий
от него поодаль,
я бы
жизнь свою,
глупея от восторга,
за одно б
его дыханье
отдал?!
В 1920-е годы Маяковский ездил с пропагандой по зарубежным странам: он побывал в Латвии, Германии, Польше, Чехословакии, Франции, на Кубе, в Мексике, а также в Штатах, где задержался на несколько месяцев и успел стать отцом: американка русского происхождения Элли Джонс родила от него дочь. Но бурная патриотическая деятельность, конфликт между публичным обликом и настоящим лицом, подавление своего таланта ради блага страны – всё это привело к депрессии. Постепенно он понял, что, направляя всю энергию на революционную деятельность, “наступая на горло собственной песне”, он рискует утратить свой талант. “Только большая, хорошая любовь может спасти меня”, – делился он с близким другом Романом Якобсоном, который впоследствии станет знаменитым литературоведом, одним из тех, кто определил пути развития науки в XX веке. По словам Якобсона, 1928 год, когда Маяковский познакомился в Париже с Татьяной Яковлевой, стал роковым для поэта – он был сломлен, жизнь в одиночестве стала невыносимой, Владимир нуждался в перемене.
