В результате Польского восстания 1830–1831 годов сейм низложил с польского престола не только Николая I, но и всю династию Романовых. После жестого подавления поляков самодержец 17 ноября 1831 года причислил польский орден Белого Орла к российским царско-императорским орденам. Отныне, подобно одному из звеньев орденской цепи, сделанной в 1829 году Вильгельмом Кейбелем, одноглавый белый орёл подчинённо располагался на фоне двуглавого орла, а польскую королевскую корону сменила императорская. Теперь сей «Императорский и Царский орден Белого орла», следующий в порядке старшинства сразу за орденом Св. Александра Невского, давался лицам генеральского звания или гражданским чинам не ниже тайного советника.
[235]
Поскольку, согласно введённому Николаем I в феврале 1832 года «Органическому статуту» Польшу объявили неотъемлемой частью Российской империи», то отдельной процедуры коронации последующих самодержцев на польский трон больше не требовалось.
Правда, 17 апреля 1856 года Александр II издал манифест о предстоящей через четыре месяца коронации, назначив её на август этого же года. Однако планы нового самодержца вскоре изменились, и уже в начале мая он выехал вместе со всеми тремя своими братьями в Варшаву. Там он 11 мая принял дворянских предводителей, сенаторов и высшее католическое духовенство и по-французски произнёс не оставлявшую им никаких иллюзий речь: «Итак, господа, прежде всего оставьте мечтания. <…> Счастье Польши зависит от полного слияния её с народами моей Империи. То, что сделано моим отцом, хорошо сделано, и я поддержу его дело. <…> Польша должна пребывать навсегда в соединении с великою семьею русских Императоров. <…> Счастье поляков зависит единственно от полного их слияния со святою Русью».
[236]
Священная церемония интронизации русского монарха на польский престол теперь окончательно и навсегда отменялась. Александр II узаконил появление в гербах в качестве «польской» Большой короны императрицы Анны Иоанновны, а сделанные Иоганном-Вильгельмом Кейбелем навершие в виде белого орла,
[237] навинчивающееся в случае необходимости на скипетр над алмазом «Орлов», а также обе цепи «Польские Белого Орла», предназначенные для императора-короля и его супруги, продолжали храниться в русских коронных вещах среди прочих «золотых Орденских цепей».
[238]
Орден Белого Орла, как и другой изначально польский орден Св. Станислава, просуществовал в Российской империи вплоть до 1917 года. Правда, в 1883 году эти два ордена чуть было не исчезли из числа российских орденов. Царедворец С.А. Танеев, управляющий Собственной Его Величества канцелярией, выслушал на Особом совещании мнение, что будет полезно упразднить эти ордена «нерусского происхождения», а потому не имеющие ни национального, ни церковного значения, из-за чего их носить «для истого русского и православного человека неудобно», поскольку орден Св. Станислава был создан в честь краковского епископа, всю жизнь бунтовавшего против королевской власти и отличившегося лишь верностью папскому престолу. Не пощадил докладчик и орден Белого Орла, так как тот «был основан в честь непогрешимого зачатия Пресвятой Богородицы», а этот догмат католической церкви православной признаётся «за величайшую ересь». К чести Особого совещания, участники его оставили без внимания подобные доводы.
[239]
В 1922 году в Гохран передали обе цепи ордена Белого Орла, однако уже в очередном томе каталога экспонатов Алмазного фонда СССР, вышедшем в 1926 году, числился только «один из двух известных экземпляров огромной исторической ценности», и до сих пор остаётся загадкой судьба второй, более тяжёлой цепи.
[240]
С 1836 по 1841 год Вильгельм Кейбель по поручению Капитула Императорских и царских орденов исполнил вместе с мастером Кеммерером множество всевозможных орденских знаков.
Загадочный «готический» браслет-«сантиман»
Золотой, длиной в 20 см, браслет, искусно выполненный из повторяющихся тонких звеньев изящной, похожей на кружево, плетёнки, да ещё восхитительно изукрашенный разноцветной эмалью, таит множество загадок (см. рис. 13 вклейки).
Дивный браслет не случайно именуют «готическим», поскольку он изобилует элементами декора средневековых храмов: тут и двускатные фронтоны-«вимперги», и башенки-«пинакли», и стрельчатые арки, шпили-«фиалы», увенчанные распускающимися бутонами «крестоцветов» и дополненные листочками-«краббами».
[241]
В центре браслета царит прикрытая плоским алмазом-«тафельштейном» акварельная миниатюра, тщательно воспроизводящая портрет Александра I, написанный Джорджем Доу. Лик императора скопирован с отличающейся большим сходством черт лица монарха работы Жана-Анри Беннера. Гадать об авторе миниатюры браслета, написанной на слоновой кости, не приходится, так как он внизу, прямо на фоне, весьма разборчиво начертал свою фамилию «Winberg», чтобы не оставалось ни малейших сомнений, что это работа Ивана Андреевича Винберга.
Спинка золотого каста, аккуратно и бережно окружившего драгоценный красавец-алмаз, украшена каллиграфической надписью: «Благословеннаго Императора Александра Перваго», напоминающей, кто же именно запечатлён на миниатюре. Но родительный падеж поневоле заставляет домысливать начало заботливого пояснения, которое так и хочется дополнить впереди торжественным словом «образ».
Заключённая в золотое обрамление, сверкающая зеркальным блеском, точно отполированная с обеих сторон, пластина индийского алмаза с фасетками, идущими по краю, поражает не только редкой чистотой и необычной сердцевидной формой, но и удивительными размерами. Она невольно притягивает к себе взоры, оправдывая слова Плиния: «Величайшую цену между человеческими вещами, не только между драгоценными камнями, имеет алмаз, который долгое время только царям, да и то весьма немногим, был известен. Подобно золоту, находим был в рудниках весьма редко, спутник золота, и казалось, якобы родится в золоте».
[242]
