Члены Императорского Кабинета 16 августа 1850 года выслушали монаршее повеление: новый жезл следует сделать привычного размера, однако цена его из-за алмазного декора должна составлять от 15 до 17 тысяч рублей. Не исключено, что сам Николай I, поскольку прекрасно владел рисунком, был автором эскиза будущей награды «отцу-командиру».
Жезл, как всегда, декорирован вьющейся по спирали ветвью лавра но вместо дубовой ветви переплеталась с ней такой же ширины георгиевская лента, – по рисунку она предназначалась для Георгиевского креста IV степени, однако здесь она напоминала о том, что фельдмаршал был кавалером 1-й степени этого престижнейшего ордена, знаки которого статутом предписывалось «никогда не снимать». Потому-то на одном из донышек крышек фельдмаршальского жезла помещён «государственный Российский герб из бриллиантов», а на противоположном – золотая полированная звезда, красиво выделявшаяся на матовом фоне. Обе крышки окаймлялись ободками из крупных бриллиантов. Привычные орлы и лавровые венки на одном из концов трубки жезла уступили место надписи из алмазов-роз, разделённой на две части двойными рядами бриллиантов: «за 50ти летнюю службу Генералъ Фельдмаршалу Князю Варшавскому Графу Паскевичу Эриванскому», продолжавшаяся на другой стороне: «за 24х летнее предводительствование победоносными Российскими Армиями въ Персии, Турции, Польше и Венгрии».
Заказ на исполнение передали Придворному золотых дел мастеру Вильгельму Кейбелю, причем предварительно тот должен был представить не только рисунок жезла в натуральную величину, но и выточить из дерева его модель, чтобы оценить вещь в объёме. Готовую модель должен был рецензировать министр Императорского Двора князь Волконский.
Однако Николай I не удержался и сам осмотрел 25 августа 1850 года деревянную модель жезла, после чего соизволил приказать: «Крест св. Георгия увеличить, как очерчено карандашом на моделе Жезла, собственною рукою Его Величества, а в надписи, если не будет места, то сократить слова и писать вместо Князю Кн., вместо Графу Гр.». К счастью, мастерам удалось разместить все титулы Паскевича без всяких сокращений, зато во второй части посвящения длинное и весьма сложнопроизносимое тяжеловесное выражение «предводительствование» заменили на «командование».
Победы и военные сражения не только шли «рука об руку», но, скорее, «устремлялись друг другу навстречу», а поэтому именно так направлены от противоположных концов череда веточек лавра и извивающаяся спиралью георгиевская лента, в знак равенства попеременно меняясь положением при пересечении.
Самодержец повелел не поскупиться на драгоценные диаманты, и к 16 сентября сотрудники Камеральной части Императорского Кабинета отобрали в хранилищах из поступлений последних двух лет шестьдесят крупных бриллиантов весом от 2 до 3,5 каратов, не говоря ещё о пятнадцати каратах бриллиантов поменьше. Правда, не все мелкие бриллианты пригодились Кейбелю при работе, и после её завершения Иоганн-Вильгельм вернул в Кабинет россыпь в 210/32 карата.
Ради предоставления мастеру нужных каменьев их выломали из нескольких вещей, в том числе и «из табакерки с портретом Его Величества», не говоря уже о неких серьгах «бутонами».
Мастер справился с Высочайшим заказом в кратчайшие сроки, и уже 20 сентября 1850 года представил готовую работу в футляре вместе со счётом. Поскольку Кейбелю не хватило «казённых» алмазов-роз, то к полученным двум тысячам штук он прикупил 60 крупных алмазов таких же огранки и качества, и каждый самоцвет обошёлся ювелиру в 45 копеек. Мастер использовал «собственное» золото, в основном применив металл современной 750-й пробы для прочности воинского жезла, а в декоре, когда требовался более пластичный сплав, то из 1,05 кг употреблённого золота примерно треть была 80-й (= современной 833-й) золотниковой пробы. Свою работу и футляр Кейбель оценил в 1700 рублей 26 копеек.
В тот же день в Кабинет вызвали обоих штатных оценщиков, и придворные ювелиры Яннаш и Кеммерер, внимательно осмотрев новенький, сверкающий золотом и многочисленными алмазами фельдмаршальский жезл и сверив данные счёта, письменно подтвердили, что всё исполнено отлично, абсолютно верно перечислено количество и качество камней и золота, да и цена последнего, как и потраченной работы, Кейбелем «назначена настоящая». Причитающиеся мастеру 2543 рубля 50 копеек серебром выплатили из Комнатной суммы, то есть из личных денег императора. А вместо двадцати семи рублей, потраченных ювелиром на докупленные им алмазы-розы, ему предпочли выдать под расписку столько же кабинетских камней, стоивших те же деньги.
В тот же знаменательный день чиновники Камерального отделения, чтобы не затруднять начальство излишними хлопотами, заботливо и быстренько подготовили для министра Двора Волконского текст рапорта Его Императорскому Величеству. Николаю I настолько понравился сделанный Кейбелем фельдмаршальский жезл, что он, изволив прямо на докладной начертать резолюцию «очень хорошо», повелел срочно отослать высочайшую награду юбиляру в Белую Церковь (город на Украине, где он тогда находился).
3 октября 1850 года, во время празднования памятного юбилея, титулованный виновник торжества получил звание генерал-фельдмаршала прусских и австрийских войск, а от русского самодержца – сделанный Кейбелем новый фельдмаршальский жезл с «особой бриллиантовой надписью».
[268]
В 1859 году Кейбель по заказу Императорского Кабинета исполнил «про запас» ещё один «обычный», украшенный бриллиантами фельдмаршальский жезл. Владельцем сего знака отличия лишь 16 апреля 1878 года стал «окончательно покоривший Кавказ» великий князь Михаил Николаевич.
[269] Брат Александра II во время русско-турецкой войны за освобождение Болгарии занимал пост главнокомандующего Кавказской армией, хотя и не обладал ни талантами военачальника, ни особой энергией в осуществлении тактических задач. Однако в октябре 1877 года он удостоился ордена Св. Георгия 1-й степени «за разбитие наголову» подчинёнными ему войсками «под личным предводительством Его Высочества армии Мухтара-паши на Аладжинских высотах и принуждение большей части оной сложить оружие»,
[270] а через полгода – и фельдмаршальского жезла.
Оклад мерной иконы на рождение князя Сергея Максимилиановича Лейхтенбергского
Выполнялись в мастерской Кейбеля и драгоценные оклады для икон. 8 декабря 1849 года в семье герцога Максимилиана Лейхтенбергского, зятя императора Николая I, родился сын Сергей. Матушка новорождённого, великая княгиня Мария Николаевна, решила на следующий же день по старому обычаю заказать образ соименного младенцу небесного покровителя и защитника – Св. Сергия, игумена Радоженского, Чудотворца. Икона в высоту повторяла рост крошечного «Его императорского высочества князя Романовского, герцога Лейхтенбергского, князя Эйхштедского де Богарне», отчего и называлась «мерной». Не откладывая важное поручение «в долгий ящик», граф Матвей Юрьевич Виельгорский, шталмейстер Двора старшей дочери самодержца,
[271] уже 10 декабря доставил в Камеральное отделение Кабинета долгожданную мерку, сразу же вручённую академику Николаю Аполлоновичу Майкову (1794–1873).
