К счастью, она была еще слишком юной, и ее протест в то время ограничивался грустными стихами в литературном кружке и попытками неподчинения взрослым, которые все пытались заставить ее взяться за ум и готовиться к приличной профессии. Она вспоминала, как к ним приходили друзья родителей и задавали ей один из тех дурацких вопросов, которые так бесят детей: «Ну, а кем ты хочешь быть?» Она отвечала: «Я буду литератором». «Гости ужаснулись, – насмешливо рассказывала она. – Подумали, что за чудовищный ребенок такой, говорит, что будет литератором каким-то».
На самом деле о том, чтобы действительно стать писателем или поэтом, Белла тогда не думала. Она очень много читала, пробовала что-то сочинять, даже выступала со своими стихами в пионерском лагере, но к этим литературным опытам серьезно не относилась. Она писала как дышала – какая же это работа? Это часть жизни, вот и все. Причем в дальнейшем, повзрослев и став признанным поэтом, она не изменила отношения к творчеству. Дочь Беллы Ахмадулиной Елизавета Кулиева говорила: «Писать – для мамы было высшим благом, все равно что для гурмана вкусно поесть, выпить отличного вина».
А что касается самих первых проб пера, то с высоты прожитых лет Ахмадулина вспоминала о них со снисходительной насмешкой. Одним из ее любимых авторов была Бичер Стоу, автор «Хижины дяди Тома», что, в общем, вполне логично – кого же еще могла любить девочка, которую почти с младенчества тянуло ко всевозможным несчастным, страдающим и обездоленным. «Вот эта Бичер Стоу очень на меня влияла, – рассказывала она, – и в стихах у меня все время был несчастный какой-то мальчик, негр. И все время какие-то плантаторы, какие-то бедные, измученные, ни в чем не повинные негры. Но, к счастью, меня от этого несколько выручила замечательная женщина по фамилии Смирнова».
Было это так: однажды Белла решилась на невиданный для себя поступок – отправила свое стихотворение в газету «Пионерская правда». Ни до, ни после такого не было, ей всегда казалось неловким навязывать кому-то свое творчество. Но, видимо, очередная история про несчастных негров, которые так любила печатать советская пресса, так запала ей в душу, что она послала в газету стихотворение о страдающем на плантациях бедном Томе. Вскоре ей пришел ответ от той самой женщины по фамилии Смирнова, которая писала: «Милая девочка, я вижу, что ты очень страдаешь за всех, кто страдает. Это очень милосердно, но все-таки ты же в школе учишься, у тебя там есть дети другие, а ты видишь все какую-то такую даль, где все кто-то страдает. Да, надо жалеть, конечно, особенно каких-то отдаленных и беззащитных, но, может быть, ты посмотришь вокруг себя и увидишь то, что тебе ближе».
Это письмо произвело на Ахмадулину настолько сильное впечатление, что она запомнила на всю жизнь и его, и женщину, которая его написала. «Иногда такие умные женщины попадались среди всяких жестокостей, с которыми сталкивается ребенок», – говорила она. Спустя много лет им довелось встретиться и поговорить о письме и о том, как сильно оно повлияло на юную Беллу и ее творчество. Она действительно огляделась вокруг и стала искать темы более понятные и актуальные для московской школьницы, чем далекие негры на американских плантациях. Впрочем, и об этом она говорила с иронией: «Я стала писать что-то из более близкой мне жизни, но тоже неудачное».
Что-что, а посмеяться над собой она всегда умела. Кстати, когда Ахмадулина была уже знаменитым поэтом и много выступала, читая свои стихи, ее необычный голос послужил «прообразом» для голоса Пятачка, которого озвучивала Ия Саввина, во всем прекрасно известном мультфильме про Винни-Пуха. Были люди, у которых это вызвало возмущение, но сама Ахмадулина только посмеялась, позвонила Саввиной и шутливо сказала ей: «Ия, какую ты мне свинью подложила!»
Возвращаясь к детству Ахмадулиной и ее первым попыткам творчества, нельзя обойти вниманием и еще один жанр, жертвой которого в юные годы становились практически все более-менее творческие люди, включая даже гениев (в том числе и Пушкин). Сейчас его называют фанфикшеном, и обозначает это слово любительское сочинение по мотивам популярных оригинальных литературных произведений, произведений киноискусства (кинофильмов, телесериалов, аниме и т. п.), комиксов, компьютерных игр и т. д. Беллу Ахмадулину этот жанр тоже не обошел стороной – она написала продолжение «Горя от ума». И по-видимому, оно стоило внимания, потому что ее учительница много лет хранила его у себя, а ведь через ее руки проходили сотни детских сочинений. К сожалению, потом сама Ахмадулина, считавшая, что все эти детские пробы пера не стоят внимания, сожгла свое творение в камине.
Мне не хочется писать о ней политкорректно, с этими вот девичьими придыханиями, которых и без меня навалом, в том числе и в мужском исполнении (этот тип женоподобного мужчины ею же и заклеймен, это она стыдилась, что проводит время в обществе таких мужчин, «что и в невесты брать неосторожно»). Мне хочется вспомнить всю ее феерическую жизнь – начиная с экзотического итальянско-татарского происхождения (итальянские корни матери-переводчицы, татарская кровь отца Ахата Валеевича, крупного советского чиновника).
Она писала много и рано, но манеру свою нащупала лет в пятнадцать, когда из круглощекого подростка вдруг у всех на глазах стала получаться красавица. Эту детскую пухлость она, кстати, сохраняла еще долго, – обреченная худоба, острые жесты появились позже, в семидесятых. Ее очень рано заметили, первым – Павел Антокольский, называвший ее «птенчиком орла» и, кажется, немного в нее влюбленный. Она-то любила его явно и демонстративно, но – исключительно как учителя и старшего товарища; лучшие стихи из всех посвящений Антокольскому написаны именно ею.
Дмитрий Быков, писатель.
Кроме литературного кружка Белла ходила еще и в драматический, которым руководила Екатерина Павловна Перельман – талантливый театральный педагог, воспитавший немало будущих артистов, включая звезду «Эха Москвы» Константина Кравинского и народную артистку России Марину Гаврилову-Эрнст.
Там у Беллы дела шли тоже очень успешно – она легко научилась естественно держаться на сцене, а ее чувство юмора и самоирония способствовали тому, что она блестяще играла комические роли. «Например, в пьесе Розова про слепую девочку, которая называлась «Ее друзья», что ли, – вспоминала она, – я играла домработницу. В домработницах там я имела большой успех, сыграла так, что смеялся просто весь этот дом, домработницу я играла изумительно, это действительно. Это мне говорил Левенталь. Он сказал, что не забыл, потому что я изобразила какого-то хоть и курьезного, но и бедного человека. Я хорошо этим владела, потому что родители привлекали разных женщин для уборки, из разных городов. Разные характеры, акценты, говор, повадки – целое сословие было. Они все мне много дали. Но это ладно. А вот маленькая сцена, чудная сцена, наверное, в каком-то прекрасном барском доме. Там я изображала Агафью Тихоновну».
Друзья и знакомые, посмотрев любительские спектакли с ее участием, в один голос заявляли, что ей точно нужно идти в актрисы. Но саму Беллу такая профессия совсем не привлекала. Ей было интересно играть, пробовать себя в разных ипостасях, плюс это опять же был некоторый протест против навязываемых ей дома взглядов о том, что она должна заниматься серьезным делом и выбрать, наконец, серьезную профессию. Ей постоянно приходилось отстаивать свою свободу заниматься тем, что ей нравится. «Оправдывая свое увлечение драматическим кружком, – рассказывала она, – я вспоминала Некрасова, родителям говорила, матери:
