Но все это нисколечко не унимает моего отца, которого, похоже, разобрало не на шутку:
– Оп-па, оп-па, жирная ты жопа!
– Ах ты, дебил упоротый!
Еще чуть-чуть – и у меня будет сердечный приступ.
Мужик одним ударом смахивает папу с барного стула, и отец плюхается на пол.
– Едрит твою!.. – изумленно озирается он.
Что касается драки, то завсегдатаям «Головы короля» особого приглашения к ней и не надо. Кто-то кричит: «Бей его!» – и через несколько секунд в воздухе мелькают кулаки и проносятся стаканы. А мой папочка – зачинщик всего этого – тихонько отползает к входной двери, задрав зад и пряча голову пониже.
Господин Кен, недолго думая, звонит в полицию. Бросает на меня сердитый взгляд:
– Чтобы папашки твоего и духу здесь больше не было!
Я молча киплю от злости. Ну так легко он у меня не отделается!
Глава 24
Этим утром мы с отцом не разговариваем. В скверном настроении я грохочу на кухне всем, что только под руку подвернется, папа же тем временем сидит угрюмо за столом. Выползши целым и невредимым из потасовки, что сам же он устроил в пабе, отец не может покрасоваться даже подбитым глазом – хотя, если вас интересует мое мнение, хороший смачный бланш он заслужил. Одному небу известно, как моя матушка терпела его столько лет! И если в ближайшее время она не пустит его обратно, то, чувствую, я сама, собственноручно, наведу ему фонарь.
Всю дорогу в подземке я старательно прихожу в себя, успокаиваясь, – и наконец, попав в апартаменты Эвана Дейвида, неожиданно для себя испытываю прилив радости. Сама дивлюсь, насколько я счастлива здесь снова оказаться! Как будто из окружающего меня хаоса и суеты я вдруг ступила в оазис покоя и умиротворения. Меня встречают приглушенные звуки классической музыки, и я, не в силах сдержаться, еле слышно вздыхаю. Эван в черных спортивных штанах и футболке ленивыми, размеренными движениями растирает коротко остриженные темные волосы полотенцем. При виде меня он прерывает свое занятие.
– Приветствую, – говорит он со скованной улыбкой, свешивая себе полотенце на шею.
Эван порывисто направляется ко мне, и в какой-то момент мне кажется, что он хочет меня поцеловать. Внезапно он останавливается, и мы вдруг оба испытываем какое-то стеснение друг перед другом.
– Здрасьте, – отвечаю. – Извините за вчерашнее недоразумение.
– Я очень рад, что у вас все в порядке.
Не уверена, что хочу распространяться перед ним о том, как именно все у меня в порядке.
– Вашему отцу уже лучше?
– Он идет на поправку, – уклончиво отвечаю я. Очень надеюсь, что к тому моменту, как я вечером вернусь домой, папочка окончательно придет в себя и озаботится тем, как бы спасти свой брак неким более разумным способом, нежели изображать собою полудурка. Если же нет, я пару раз как будто невзначай обмолвлюсь в разговоре насчет мистера «Омара Шарифа» Пателя. – Я рада сюда вернуться.
У меня такое чувство, будто я не одну неделю провела вдали от драгоценного и горячо любимого друга, а вовсе не отлынивала самовольно пару дней от новой работы.
– На сегодня дел совсем немного, – сообщает Эван.
Зачем же тогда, спрашивается, Руперт меня сегодня вызвал? Или, может быть, Эван до такой степени не способен самостоятельно функционировать в реальном мире, что ему требуется постоянное сопровождение в режиме 24/7?
– Согласитесь со мной позавтракать?
Я пожимаю плечами. Папа вчера употребил весь оставшийся хлеб, так что утром и мне, и Пискуну-Голодному-Мышу пришлось обойтись без тостов.
– С удовольствием.
– Я велел Дьярмуиду выставить столик на балкон.
– Звучит потрясающе!
Ну почему ни на одной из прошлых моих работ не было все так изысканно!
– Я взял на себя смелость заказать для вас завтрак.
Ох, плакал мой сэндвич с беконом!
Осторожно взяв под локоток, Эван выводит меня на балкон. Столик застлан белой скатертью с льняными, как и полагается, салфетками, а не царапучими бумажными. В небольшой стеклянной вазочке стоит композиция из коротких алых роз – сразу чувствуется рука суперфлориста Джейн Пэкер
[28]. Знаю я это потому лишь, что несколько лет назад, листая изрядно потрепанный журнал в приемной у дантиста, наткнулась на любопытную статью о ней. Этому дизайнеру свойственен особый, тотчас узнаваемый стиль, и мне бы очень хотелось, чтобы однажды кто-то мог бы сказать подобное и про меня.
Утро еще хранит рассветную прохладу, и установленный на балконе уличный обогреватель жарит беспрерывно, развеивая бодрящую свежесть. Зимнее солнце и не думает показываться, все небо белесое, в мелких, точно конь в яблоках, серых облачках. Я по-прежнему в пальто, а Эван берет со спинки стула и надевает теплый кашемировый свитер. Я в который раз поражаюсь, насколько красиво его лицо с остро выступающими, точно мастерски изваянными скулами и полными чувственными губами, которые с такой великой неохотой поддаются улыбке. Сегодня в его серых глазах как будто отражается холодная Темза, несущая свои воды чуть не под самым балконом. В Эване чувствуется какая-то напряженность, во всем его теле словно сосредоточилась некая сила, готовая в любой момент выплеснуться на свободу – будто вся мощь его могучего голоса невероятными усилиями удерживается внутри. Этакий альфа-самец высшего разряда! Я думала, что давным-давно выработала иммунитет ко всем этим неотразимым мачо, ан нет, дудки! Как видно, я ошибалась. Этот мужчина – просто оперный аналог Джорджа Клуни.
Мы усаживаемся за столик, и тепло обогревателя ласково обдувает нас, отчего у меня, как ни странно, по всему телу сыплются мурашки. Воспользовавшись этим неловким моментом затишья между мной и Эваном, Дьярмуид приносит завтрак.
– Привет, Ферн. Рад тебя видеть, – и, отвернувшись от Эвана, украдкой мне подмигивает. Этакий типичный комедийный греховодник!
Я бесхитростно улыбаюсь в ответ. Что бы это значило? Может, я пропустила какую-то шутку?
Дьярмуид между тем удаляется, вновь оставляя нас наедине.
Мое внимание целиком притягивается к выставленным перед нами яствам. Свежие ягоды и йогурт для разгона. Честное слово, уж сколько лет я так не завтракала! Это куда как лучше зачерствелого в хлебнице долгожителя с мохнатящимися зеленой плесенью краями.
Эван Дейвид берет в руку стакан со свежевыжатым апельсиновым соком и чокается со мной:
– Славно, что вы вернулись.
Успев уже наброситься на чудеснейшую землянику, я шамкаю в ответ:
– Славно у вас здесь.
Ошеломленная всей обстановкой, оглядываюсь по сторонам. Ведь именно так, наверно, и завтракают киношные звезды – и, судя по всему, оперные тоже. На фоне этого моя собственная суетная жизнь с постоянными перекусами на бегу выглядит особенно жалостно. Когда встаешь по утрам и видишь перед собой разве что тосты из перележалого хлеба – какое уж тут сравнение!
