Я взглядываю на Эвана Дейвида. Как-то он чересчур рад меня видеть. Интересно, он так ведет себя со всеми личными помощниками?
Лежащая перед Эваном земляника остается нетронутой. Его удивительные глаза буквально прикованы к моим, скупая поначалу улыбка медленно становится шире… И тут до меня наконец доходит! Причем доходит с полнейшей ясностью, сражая, точно гром среди ясного неба. Вот оно в чем дело! Я тоже включена в меню. Сердце разом ухается вниз, увлекая с собой все мое самомнение. Он думает, раз уж попотчевал меня своим здоровым завтраком, то вполне может меня и поиметь? Я вздыхаю про себя. Бог ты мой, что же это я не прояснила все нюансы своей новой должности, прежде к ней приступать? Будет мне на том хороший урок. Меньше всего я представляла, что одной из моих служебных обязанностей будет развлекать Эвана Дейвида во всех сферах его жизни. Его столь медлительная улыбка внезапно приобретает в моих глазах совсем иное значение.
Очередная ягода вдруг застревает у меня в горле. И что теперь делать? Этот их гламурный стиль жизни ну совершенно не по мне! Даже в голову не приходило, что от меня будут такого ожидать. Возможно, случись мне работать на какую-нибудь брутальную легенду рока, я бы могла подобное предвосхитить, – но оперные господа, казалось мне, имеют куда более возвышенный моральный облик. Впрочем, одно лишь то, что они поют более рафинированные песни, наверное, не делает их лучше остальных людей. Хотя почему-то мне казалось, что именно так оно и должно быть. Это только лишний раз показывает, насколько я наивна по части обыденного миропорядка. Или, скорее, по части здешнего, звездного миропорядка. Если бы в «Голове» кто-то со мной повел себя таким образом, я почти наверняка хорошенько врезала бы наглецу.
– Вы в порядке?
– Да, отлично. – Я вдруг захожусь кашлем. – Просто поперхнулась земляникой.
Еще каких-то пять минут назад я была без ума от него. Всего пять минут назад мы с ним были два отдельных человека, нормальных и полнокровных, которые могли бы идти вперед по жизни, питая друг к другу симпатию и некоторое уважение. Теперь же, когда я знаю, что он видит во мне нечто вроде оплаченной игрушки, которую он может пользовать, как и когда ему заблагорассудится, наши отношения выглядят уже совсем в ином свете. Плюс к тому я уже очень давно не занималась сексом. До сих пор не встретился мне тот человек, в которого бы я безоглядно влюбилась или который был бы готов предложить мне свою любовь и определенные обязательства. И раз уж я продержалась так долго, то, разумеется, не собираюсь прыгать к кому-либо в постель только потому, что от меня этого ожидают, – даже если это тот самый мужчина, к которому я на недавней памяти прыгала в постель в воображении.
Елки зеленые, за кого он вообще меня принимает?
Господи, а вдруг он на меня набросится?
Неудивительно, что Дьярмуид нынче так странно мне подмигнул. Он-то уж точно все это видел не однажды.
Меня снова пробирает кашель. Не дай бог еще добавлю неловкости, если, откашливаясь, усею все вокруг ошметками клубники. Вот ведь незадача, угораздило ж меня родиться с полным отсутствием гена утонченности!
Эван Дейвид промакивает рот салфеткой и с беспокойством на лице приподнимается с места:
– Хотите, я постучу вас по спине?
– Нет-нет! – «Держи-ка при себе свои грязные руки, приятель!» – Я сейчас. Мне надо скорее в одно место.
И метнувшись в балконные двери, поскорее захлопываю их за собой.
– Уборная где? – в панике кричу я Дьярмуиду, и тот, не спрашивая, что за спешка, указывает нужное направление.
Здешний туалет – это, естественно, роскошная мраморная комната размером где-то с мою квартиру. Схватив с подставки у сдвоенной раковины стакан, быстро наполняю его водой из крана – заодно выясняя, как работают эти образцы новейших технологий. Делаю большой глоток, и досаждавшая мне земляника мягко соскальзывает с опасного места.
Вся зарумянившаяся, с красными глазами, гляжу на себя в огромное зеркало. И как мне теперь поступить? Еще раз, что ли, изобразить исчезновение? Наверняка ведь я прямо отсюда могу улизнуть незамеченной. Но надо ли мне это? Вроде как у меня наметилась чудесная работа. Если бы я могла так легко от нее отказаться, я бы сегодня сюда не вернулась. К тому же, видит бог, мне чертовски нужны деньги. Да и надо ли мне так резко реагировать? Делаю поглубже вздох – и понимаю, что явно переоцениваю ситуацию. Едва ли, согласитесь, он захочет изнасиловать меня прямо на своем белковом омлете. И если уж я умею управляться с шаловливыми клиентами «Головы короля», то уж Эвана Дейвида точно смогу несколько недель держать на почтительном расстоянии.
И когда я мучительно пытаюсь разрешить эту моральную дилемму, у меня звонит мобильник. Время самое что ни на есть неподходящее – а значит, скорее всего, вызванивает мой дражайший старикан.
Я хватаю телефон, выдыхаю в трубку:
– Да, алло!
– Ферн Кендал?
Что ж, по крайней мере, это не отец.
– Да.
– Это Алана с «Минуты славы».
У меня подкашиваются колени, и я пячусь назад, пока не присаживаюсь на краешек огромной мраморной ванны. Не могу припомнить, что это за Алана, – наверняка из команды этих безукоризненных ассистенток по связям с общественностью.
– Да, – робко отзываюсь я. – Алло! Да, здравствуйте.
– У меня для вас кое-какие вести.
Сердце заходится как сумасшедшее, а дыхание, наоборот, едва не замирает.
– Мы хотим, чтобы вы спели в финальном отборе, – радостно сообщает она. – Если вам удастся его пройти, вы будете участвовать в телевизионном шоу.
О боже! Боже, боже мой! Может, я даже, сама того не сознавая, брякаю в трубку какую-то подходящую случаю банальность. Господи, мы сделали это! Сделали, черт подери! Мы с Карлом круты безмерно! Чувствую, как катятся по щекам слезы. Мы обставили всех этих двойников Бритни с их щупленькими попками и попадаем в следующий тур! Надо позвонить Карлу. Прямо сейчас, немедленно! Он ни за что не поверит!
– Ферн? – окликивает меня из трубки Алана. – Вы на связи?
– Да! Да, – быстро отвечаю ей. – Просто я так… настолько…
Так рада видеть проблеск надежды, которая может положить конец моему жалкому тягомотному существованию.
– Я вне себя от радости! – добавляю я.
– Только одна небольшая оговорка.
Слезы радости мгновенно пересыхают. Ну почему всегда бывает какая-то «одна оговорка»?
Вся моя эйфория стремительно утекает, точно вода под выдернутую из слива пробку.
– Я вас слушаю.
– Это касается вашего напарника.
– Карла?
– Тут есть одна проблема, – говорит Алана. – Мы считаем, что дальше вы пойдете как сольный артист.
– Сольный артист?
Алана, прочистив горло, поясняет:
