Я поднимаю глаза на Эвана Дейвида. Лицо его кажется достаточно искренним. Если все это нужно ему лишь для того, чтобы залучить меня в постель, то, скажу я, движется он очень даже верным путем. И, не успев придумать, как объясню в пабе Кену свое нынешнее отсутствие, отвечаю:
– Буду очень рада туда попасть.
– Значит, договорились, – кивает Эван, и в его словах мне чудится неподдельная радость. – Позвоните Рупу, узнайте, что он там сумеет раздобыть.
– А что еще от меня требуется?
– У меня сегодня намечена репетиция с оркестром, с участием телевизионщиков. Туда я отправлюсь один – это довольно скучное мероприятие. Хорошо бы, вы договорились с Фрэнком, чтобы он меня забрал и туда отвез. Далее, мне нужно сложить одежду на предстоящий вечер. Мне понадобится один из моих смокингов, сорочка, бабочка, носки, белье, ну и туфли. И еще смену одежды на после концерта. На всякий случай. Выбор на ваше усмотрение. Сложите все в черный портплед. – Подняв взгляд к потолку, Эван Дейвид еще раз мысленно все прокручивает. – Как будто все.
– Хорошо.
– Когда с этим управитесь, можете ехать домой и тоже собираться. Оставьте свой адрес, мы завернем на лимузине вас забрать, когда вечером поедем в театр.
– Я вернусь сюда, – поспешно отвечаю я.
Уж меньше всего на свете мне хочется, чтобы Эван Дейвид «завернул» ко мне и узнал, что я обретаюсь в убогой халупе над «Империей специй» – в самом средоточии ботулизма всего Блумсбери. Открываю ежедневник и – впервые за весь день! – делаю в нем запись о планах босса.
– Буду здесь к пяти, – говорю я. – Ну, крайний пожарный – в шесть.
– Значит, увидимся, – кивает он уже на выходе.
Вот так. Еще несколько минут я сижу и обдумываю, что мне надо сделать по порядку. Сперва я быстро упаковываю одежду для Эвана. Затем звоню Господину Кену и говорю, что сегодня нездорова. Уже и не припомню, когда я последний раз прикидывалась больной, чтобы прогулять работу, – если вообще такое было. Я определенно становлюсь дочерью своего отца! Но я-то сошлюсь на то, что чем-то траванулась, а пищевое отравление куда правдоподобнее, нежели внезапное умопомешательство. Просто Кену придется нынче как-то выкрутиться без меня. Затем звоню Карлу и сообщаю новости с «Минуты славы». Тут уж все должно быть начистоту. Одно дело врать своему работодателю, и совсем другое – водить за нос лучшего друга. Потом я тороплюсь домой, по-быстрому принимаю душ и надеваю тот самый топик, что купил мне Карл. Кто бы мог представить, что за одни выходные его ожидают сразу два дефиле! Я-то уж точно не думала не гадала. Если останется время, загляну к Джо с Нейтаном, по которым страшно соскучилась. Не видела их уже несколько дней. Представляю, как они за меня порадуются, когда скажу, что иду сегодня на «Большой Королевский концерт». Мне самой-то в это с трудом верится!
Я чувствую себя настолько счастливой, что даже отгоняю от себя мысль о неминуемом, наисквернейшем в моей жизни, разговоре с Карлом. Проплываю по апартаментам в поисках спальни Эвана и, открыв примерно с дюжину дверей, ведущих в комнаты, где гуляет одно эхо, нахожу наконец нужную. Я могла бы спокойно поселить сюда на некоторое время Джо с племяшем – и никто бы даже не заметил. Я и сама могла бы с тем же успехом сюда перебраться. А что – один из верных способов отделаться от моего дражайшего старикана!
В спальне Эвана Дейвида стоит широченная кровать – в жизни такой огромной не видала. Эдакий экземпляр американского супер-кинг-сайза. Хоть в регби на нем играй! Серебристо поблескивают простыни из нежно-серой материи. Зеленовато-голубое кашемировое покрывало, изумительно мягкое на ощупь, изящно накинуто на изножье постели. Огромные, во всю высоту стены, окна открывают еще один великолепный вид на Темзу.
И вот я стою и представляю, как просыпаюсь однажды в подобном восхитительном местечке. Спешу добавить – «хоть и наедине с собой»
[30]. Эта моя внезапная фантазия совершенно исключает Эвана Дейвида как непременный компонент. И хотя во многих отношениях эта комната кажется совершенно безликой, я все же чувствую, будто вторгаюсь в чью-то святая святых. На столике возле кровати – целый нотный магазин, а также слегка полистанный роман Мартина Эмиса. В спальне имеется гардеробная с огромными, примыкающими друг к другу стенными шкафами, и хотя именно это мне и поручено было сделать, я с неловкостью проскальзываю в ее вместительное нутро. Бог ты мой, с чего ж начать?
Нерешительно открываю одну из дверец. Прямо передо мной – ряд накрахмаленных белых мужских сорочек. Все аккуратненько, просторно развешаны по одинаковым деревянным плечикам. Согнутой в тех же целях проволоке здесь, как вы понимаете, не место. Ниже ярусом – ряд одинаковых черных рубашек. В шкафу веет пряным, немного мускусным духом – отголосок Эванова лосьона после бритья. Хм-м, пахнет приятно. Проведя рукой по белым сорочкам, выбираю наконец одну и откидываю себе на предплечье. В следующем шкафу хранится с десяток черных смокингов. Пошив у них разнится еле-еле, а потому, недолго думая, беру ближайший к себе костюм и осторожно накидываю на черные кожаные плечики, в ожидании висящие рядом. В самом низу шкафа лежит портплед из мягкой черной кожи. Вытягиваю его к себе, складываю рубашку и аккуратно засовываю внутрь.
В следующем шкафу царит все та же маниакальная аккуратность. В нем, продолжая монохромный ряд, тянутся ряды безукоризненно-белых и черных футболок. Да уж, Эвана Дейвида ни за что, пожалуй, не увидишь в каком-нибудь кричаще-красном! Выдвинув ящик, беру оттуда пару черных носков, затем, выдвинув другой, достаю черные, шелковистые на ощупь хипсы. Сделаны они из очень тонкого трикотажа каким-то итальянским, неизвестным мне производителем и к тому же очень узкие. Приложив их шутки ради к своим бедрам, любуюсь на себя в высокое зеркало:
– М-мм, какая чудная маленькая попка!
– Благодарю.
Я резко оборачиваюсь… О ужас! Все мои ночные кошмары словно слились разом в один. Позади меня в дверном проеме стоит сам Эван Дейвид. Щеки у меня полыхают заревом.
На его губах блуждает еле заметная улыбка.
– Я пришел узнать, все ли вам удалось здесь найти.
– Да, – отвечаю, зажав в кулаке его белье. – Конечно, все.
Глава 26
Господин Кен страшно негодует, когда я звоню ему и, ссылаясь на недомогание, говорю, что нынче не смогу прийти на работу. Вообще-то, берясь за трубку, я и вправду чувствую изрядную слабость – что и поделом мне, наверное. Кена же куда больше, нежели мое самочувствие, волнует, кто будет раскладывать по тарелкам жирные мясные рулеты
[31] распалившимся участникам воскресного квиза. Сказала бы ему, что мне это совершенно по барабану, но вместо этого стараюсь дать понять, насколько сокрушаюсь из-за его нынешнего бедственного положения. Плати он побольше, у него под рукой всегда была бы целая команда дежурных барменш, что с радостью заступили бы на мое место по первому зову. Однако Кен вечно жмотится, а потому я считаю, что вполне могу в кои-то веки прикинуться больной, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести.
