– Я этого никогда не забуду, Карл.
– Хотелось бы верить, – усмехается он. – Будешь мне должна.
Я в чувствах привлекаю его к себе:
– Спасибо, что ты есть. Ты такой замечательный! У меня никогда бы и духу на это не хватило, если б не твоя поддержка.
– И ты к тому же ни за что бы без меня не перебралась обратно через эту решетку. – Карл подставляет мне сложенные ладони, я опираюсь ступней – и он тут же переправляет меня через ограду.
Перескочив ее сам, Карл засовывает сумку с пиццей в контейнер на багажнике скутера, мы оба забираемся на сиденье.
– А они как-то объяснили почему? – спрашивает Карл не оборачиваясь. – Это, надеюсь, не из-за моей игры?
– О господи, конечно, нет! Сам же знаешь, ты самому Эрику Клэптону задашь жару. Все дело в твоем образе. Он, видите ли, по их мнению, не совмещается с моим.
– Вау! – чуть не присвистывает Карл. – А я и не знал, что у кого-то из нас вообще есть какой-то образ.
– В смысле, твой прикид рокера из семидесятых вышел чисто случайно?
Он невесело усмехается.
– Кабы знать, что они будут судить настолько мелко, я бы, так и быть, прихайрился.
– Когда ты покупал мне этот сногсшибательный блестящий топ, надо было себе взять такой же.
– Не-а. Мне бы он не подошел. – Карл отталкивается ногой от поребрика. – Знаю точно, потому что сперва примерил сам.
Я легонько пихаю его кулаком.
– Вот если б они подняли на смех мой талант – это было бы реально обидно.
– Не говори глупости. Просто при встрече с истинной гениальностью они не способны ее разглядеть. Все, что они видят, – это старомодную джинсовую куртку да не напомаженные гелем волосы.
– Когда-нибудь такой прикид снова войдет в моду, – уверяет Карл. – И кто тогда над кем посмеется?
И не успеваю я вставить еще слово насчет его выбора одежды, мы трогаемся с места. Мчась по вечерним улицам у Карла за спиной, я гадаю, что на самом деле он обо всем этом думает, и пытаюсь разобраться в собственных мыслях на этот счет. И наконец понимаю, что просто должна это сделать. И для себя самой, и ради нас обоих. Карл абсолютно прав. Как прав всегда и во всем.
Через несколько минут мы подъезжаем к одному из немногих старых обшарпанных домов, втиснувшихся в шикарную ленточную застройку на Хавертон-хилл.
– Ты в порядке? – оборачивается ко мне Карл.
Я в ответ киваю.
Взяв в руки коробку с пиццей, Карл звонит в дверь. Через некоторое время ему наконец открывает взъерошенный молодой человек. Вполне возможно, что студент, и уж совершенно точно – лихо накирявшийся. Карл вручает ему пиццу. Парень радостно хлопает его по спине, будто наконец нашедшегося брата. Мгновение спустя мой приятель с озадаченной миной бредет обратно к скутеру.
– Вот те на, приехали! – роняет он. – К твоим ногам сейчас брошен весь шоу-мир, а я только что получил от какой-то пьяни десятку чаевых за поеденную пиццу. Что ж, думаю, мы квиты!
Он опускает взгляд на зажатую в руке, изрядно помятую десятифунтовую бумажку и дарит мне мужественную улыбку, от которой вновь сжимается сердце и хочется плакать.
Глава 27
Очень скоро Карл подбрасывает меня к дому. Отец, слава богу, уже ушел – вероятно, на поиски новой пивнушки, где пока не откажутся его обслужить. Но, по крайней мере, это означает, что в моем полном распоряжении остается ванная и даже струйка горячей воды из душа. Немедленно этим воспользовавшись, я блаженствую где-то три минуты, пока вода не становится вновь ледяной. Али все время грозится что-нибудь сделать с этим коварным бойлером, но, как и у большинства мужчин, его благим обещаниям не хватает конкретной практической составляющей.
Пискун сидит на полу прямо посреди кухни, обрадованный отсутствием присутствия моего папочки. Отец не только извергает на бедного мыша потоки ругательств, но и при каждом его появлении швыряется разными неодушевленными предметами, несмотря на мои яростные протесты. Причем папа, конечно же, списывает все это на свой якобы туреттизм. В свою очередь, дабы подтвердить особый статус Пискуна как моего домашнего питомца, я отламываю от хранящейся на черный день плитки молочного «Кэдберри» маленький квадратик и даю ему. Забудьте все, что вы видели в детских мультиках! Мышам – ну, по крайней мере, моему Пискуну – совершенно фиолетово до треугольного дырчатого ломтя от головки чеддера. Зато ради кусочка «Марса» тот же Пискун готов хоть расшибиться. Возможно, мой питомец на самом деле барышня, а никакой не парень, и у нее, может статься, как раз критические дни. Но какого бы пола ни был Пискун, сейчас он сидит передо мной, цепко зажав крохотными лапками кусочек шоколадки, и объедает его с отчаянной быстротой, тревожно выпучив свои влажные темные глазки.
Я все время беспокоюсь за Пискуна. Он совсем не похож на этих тупых и каких-то ненастоящих полевых мышек с розовыми лапками и миленькой, постоянно подергивающейся мордочкой. Нет, он у меня тощий и поджарый, покрытый шрамами, суровый городской зверек, который, судя по его шкурке, далеко не единожды побывал в зубах у кота. На каждом шагу его подстерегает опасность. Покой – совершенно чуждое для Пискуна понятие, как, собственно, и для меня. И наверное, именно потому я чувствую с ним какое-то, если можно так выразиться, родство душ. Мы с ним оба – вселенски уставшие городские обитатели, усердно выцарапывающие себе у жизни кусок хлеба. Единственное время, когда я способна на миг остановиться и задуматься, – это когда я наблюдаю за своей крохотной мышкой и ее борьбой за выживание в безжалостной враждебной среде. Мне интересно, где он спит. Уж точно не в маленькой удобной постельке с теплым одеяльцем мышиных размеров, как старательно внушали нам в детстве «Том и Джерри». И я очень тревожусь, куда Пискун уходит по ночам. Карл говорит, я чересчур мягкосердная, но тем не менее он меня понимает.
Покончив с шоколадкой, Пискун исчезает, а я принимаюсь за свои обычные дела. На сотовом нахожу послание, где говорится, что Джо с Нейтаном сейчас у мамы. Так что, если я подсуечусь и выскочу пораньше, у меня будет немного времени с ними повидаться до встречи с Эваном. Дрожащими пальцами я набираю номер Аланы с «Минуты славы» и сообщаю ей, что готова выйти в следующий тур одна. Судя по голосу, она очень довольна услышанным. Еще бы, так мастерски мною манипулировать – ей есть за что себя похвалить! Сообщает, что следующее прослушивание намечено на будущую субботу. То есть еще один день придется мне как-то выкручиваться. Знаю, что Карл захочет музицировать со мной еженощно, что будет еще больше укорачивать мое и без того стремительно иссякающее свободное время. Выпадет это, вероятно, на ту пору, когда я возвращаюсь домой из паба, поскольку это единственные часы, что я способна посвятить себе. Теперь я даже представить не могу, что провалюсь, когда он так в меня поверил. Надо бы еще выкроить время помолиться своенравным и капризным богам поп-звезд, чтобы позволили мне пристроиться в ряды их подопечных.
