– Нет.
– Выслушай хотя бы, – взмолился Руперт.
– Нет.
– Они просят, чтобы ты посидел у них в жюри на телешоу.
– Нет.
– Говорят, в этом сезоне у них есть совершенно потрясающие участники. Не одни, мол, блондинистые красотки да неудачники с ночных клубов. На сей раз там будут ребята, реально одаренные. Нашли они одну певчую птичку с золотым голоском, которую уже прочат в новые Мадонны.
– Очень рад за нее.
– А еще у них есть бой-бэнд, поющий оперную классику.
– Замечательно.
– Ну же, Эван, – заныл Руп. – Давай хотя бы просто сперва подумай. Они рассчитывали, ты придашь их шоу некой весомости, зрелости, что ли.
– Бог знает, нужно ли им это.
– Я сказал, что ты рассмотришь их предложение. Причем достаточно внимательно.
– Я не стану этого делать.
– Они предлагают кучу денег.
– Ага, ты снова подумываешь о пенсии где-нибудь в Испании.
– Большую кучу денег.
– В деньгах я уже особо не нуждаюсь.
– Ну, как ты можешь так говорить! – даже с обидой уставился на него агент. Руперт подался вперед, упершись локтями в стол, и сделал искреннее лицо: – Сделай это. Ну пожалуйста. Хотя бы для меня.
– Нет, – уперся Эван. – Я не могу в этом участвовать. Вся их программа – полнейшая лабуда.
– А ты когда последний раз ее смотрел? Там уже все изменилось, стало лучше. Правда, лучше. В последнее время они задействуют Шерон Осборн. Разве она станет выпускать лабуду? Можешь даже и не отвечать.
– Зря сотрясаешь воздух, Руп.
– Для твоего имиджа это будет как нельзя кстати. Прайм-тайм в субботнем телеэфире! Твой контингент слушателей резко расширится. Ты получишь непосредственный контакт с народом. Только представь, сколько прелестных молодых мамашек и домохозяек ринутся покупать последний твой сидишник! Ну пожалуйста, сделай это. Хотя бы ради меня.
– Нет, нет и нет! – категорически замотал головой Эван. – Что бы ты там ни сказал, ты меня не убедишь. Я ни за что не соглашусь.
– Ох ты господи, – растерянно вздохнул Руперт. – Позор моим сединам, Эван. Сущий позор. – Агент порылся в своем портфеле и толкнул через стол бумагу с контрактом. – Потому что я вроде как за тебя согласился.
Глава 31
Я уже больше не хочу в сотый раз петь эту чертову песню.
– Давай еще разок, – говорит Карл.
– Нет.
– Пока что не совсем безупречно.
– Да уж лучше и быть не может, – ворчу я, обессиленно откидываясь на спинку дивана. – Пусть будет как будет.
– Тьфу ты!.. Неверный это подход, Ферн. – Карл пытается напустить на себя непреклонный вид, но тем не менее откладывает гитару.
– Если ты еще хоть раз заставишь меня петь, то к прослушиванию я совсем охрипну.
Мой друг недоуменно взмахивает ресницами.
– Ну всего разок.
– Знаешь, есть такой феномен, как «перерепетировать». Боюсь, мы как раз к этому уже и подошли.
В ответ мой мучитель лишь испускает смешок.
– Можем сделать паузу, попить чайку, – предлагает он.
Для меня «попить чайку» означает вновь отправиться на кухню и столкнуться с отцом. Тот сидит за столом с несчастным лицом и стремительно опустошаемой бутылкой виски. Подрагивающий от возлияний подбородок прячется под трехдневной, порядком спутавшейся седой порослью. Плюс к тому он продолжает утверждать, что подхватил синдром Туретта, а потому может с легкостью послать меня куда подальше «плодиться и размножаться», едва я сунусь в дверь, а я вовсе не уверена, что спокойно на это отреагирую.
– Куда лучше будет пицца под пару стаканчиков вина. – Я одариваю Карла своей самой что ни на есть подкупающей улыбкой, перед которой он гарантированно не в силах устоять. Маска непреклонности тут же соскальзывает с его лица, и он заметно сдает позиции. За кусочек пепперони этот человек готов на все! – А то я что-то очень проголодалась.
– Я тоже, – признает Карл, потянувшись за своей потрепанной джинсовой курткой, что так всегда ему к лицу.
– Я угощаю, – предупреждаю я, хотя вовсе не собираюсь разбрасываться деньгами, особенно теперь, когда мое гламурненькое местечко в мире оперы, похоже, уплыло от меня как дым.
– Как думаешь, может, нам лучше написать для этого свою песню? – вдруг спрашивает Карл, озабоченно насупив брови.
Ну да, в моем нынешнем настроении – самое то! Песню о том, как я на дикой скорости вот-вот вметелюсь в огромное дерево. К тому моменту, как я закончу, все жюри будет готово вскрыть себе запястья. Все ж таки произвести на них мне хочется несколько иное впечатление.
Сейчас утро понедельника, и я не потрудилась вернуть себе должность при Эване Дейвиде после того, как была так беспардонно уволена из-за моей глупейшей бестактности в памятный вечер после «Большого Королевского концерта».
Все же интересно, а что бы произошло дальше, если бы я тогда держала рот на замке? Лично мне показалось, что наклевывалось нечто большее, нежели просто ужин. Вспомнив о том, еле сдерживаю тяжкий вздох.
В отличие от предыдущего раза, Руперт мне не звонил, прося вернуться на работу. Так что наверняка выяснилось, что Эван Дейвид вполне способен управляться со своими делами и без моего участия. А другой довод, которым я пытаюсь успокоить свою пораненную душу, – что работа у Эвана Дейвида лишь на каких-то несколько недель могла разнообразить мою жизнь. В общем, моя неколебимая верность должна принадлежать лишь Господину Кену из «Головы короля», который будет иметь сомнительное удовольствие быть моим единственным работодателем после того, как вышеупомянутая оперная суперзвезда полетит дальше по земному шару своим «фирменным» шармом разбивать впечатлительные сердца. Всему произошедшему я способна дать разумное объяснение – но это все равно не избавляет меня от ощущения, что дело мое полный швах. Разве можно без последствий пройти мимо человека, настолько великого, что аж больно глазам? Такого, что жутко хочется вцепиться в него коготками и не выпускать. Звучит, скажете, странно? Уж поверьте на слово, со мной такого в жизни еще не было!
– Мне кажется, будет надежнее держаться классики, – отвечаю я на вопрос Карла.
В качестве моего pièce de re’sistance
[35] приятель выбрал старый-престарый хит Роберты Флэк «Когда я впервые увидела твое лицо»
[36]. И я безмерно признательна Карлу за его горячее участие, хотя сейчас, может быть, этого и не проявляю. Пусть даже я готовлюсь выступать на сцене одна, я, по крайней мере, не чувствую, что делаю это в одиночку.
