– Привет, – тихо говорит он.
Мы с Нейтаном останавливаемся перед ним, и я совершенно не представляю, что ему сказать. Племяш тоже недоуменно глядит на меня, словно ожидая подсказки.
Эван нас обоих спасает от замешательства.
– Так это и есть одно из твоих многочисленных обязательств?
– Это Нейтан, – сообщаю я.
– Мне пять лет, – добавляет племяш.
– Очень приятно познакомиться.
– Как ты узнал, что я здесь окажусь?
– Да есть у меня свои шпионы, – легко отмахивается Эван, но у меня такое ощущение, что говорит он это вполне серьезно.
Я снова не знаю, что сказать, а потому мы просто стоим и смотрим друг на друга. Пауза затягивается, и Нейтан начинает нетерпеливо ерзать.
– Пожалуй, мы пойдем, – говорю я наконец.
– Давайте я вас подброшу, – поспешно предлагает Эван. – Отвезу вас домой.
Я колеблюсь. Не ящик ли Пандоры я готова тут открыть?
– Я ищу возможности с тобой поговорить, – добавляет Эван. – Пожалуйста, позволь подвезти вас до дома.
– А это ваша машина? – спрашивает Нейтан, указывая на лимузин.
– Да.
Мальчик умоляюще смотрит на меня, и я уступаю. Как я могу отказать своему племяшу в том, что, может статься, его единственная в жизни возможность покататься на машине размером со всю его квартиру?
– Мы собирались заглянуть к бабушке на чай, это у вокзала Эустон, – говорю я Эвану.
– Значит, отвезу вас туда.
Я страшно рада, что мы не едем к моему ужасному жилью, однако впервые в жизни – мне даже стыдно это произнести! – я стесняюсь родительского дома. Сильно сомневаюсь, что Эвану Дейвиду когда-либо в жизни доводилось бывать в таком тесном и обветшалом и столь откровенно муниципальном жилище. Впрочем, этот дом – тоже часть меня. Такой, какая я есть. И Эвану, хочешь не хочешь, но придется это если не полюбить, то принять.
Мы подходим к машине и все вместе забираемся на задний диван. Я опасаюсь, что Нейтан может «передышать» от перевозбуждения, и на всякий случай обхватываю пальцами его ингалятор у себя в кармане.
– Это и правда твоя машина? – взволнованно выдыхает Нейтан.
– Да. – Эван явно чувствует себя немного неловко.
– Я никогда в такой не ездил, – говорит племяш и поворачивается ко мне: – А ты?
Решив не посвящать Нейтана в отдельные подробности девичника Джеммы МакКензи, я обращаюсь к более свежему периоду своей жизни:
– Я уже ездила на этой машине с мистером Дейвидом.
– Ничего себе! – восторженно восклицает племяш и откидывается на спинку гигантского, по его размерам, сиденья.
– Куда едем? – спрашивает Эван.
Я сообщаю адрес дома на Фродшем-Корт, водитель понимающе кивает, и авто неслышно трогается с места.
– Люди будут думать, что я принц! – подскакивает на сиденье Нейтан и, припав к окну, застывает как прикованный.
Я взглядываю на Эвана Дейвида, стесняясь до смешного.
Подвинувшись на сиденье, он поворачивается ко мне:
– Так почему ты сбежала с «Минуты славы»?
Я пожимаю плечами и, как Нейтан, впериваюсь взглядом в окно.
Эван неловко кашляет, прочищая горло.
– Из-за меня?
Мне хочется ему сказать, чтобы не особо-то о себе воображал, но в глубине души понимаю, что мне не удастся так легко отделаться.
– Мне было ужасно совестно, что я тебе наврала, – признаюсь я. – Сколько себя помню, я всегда хотела стать певицей.
Я ожидала, что Эван будет шокирован моими словами, однако он сидит как ни в чем не бывало, совершенно спокойно мне внимая.
– Собственно, я и есть певица, – уточняю я, с каким-то даже самоедством взглядывая на него, хотя и чувствую довольно редкий для меня прилив дерзкой самоуверенности. – Я каждый вечер пою для публики разные популярные хиты в пабе под названием «Голова короля», а мой лучший друг Карл подыгрывает мне на пианино.
– Почему ж ты мне об этом не сказала?
– А что тебе до этого? – с досадой огрызаюсь я, причем куда более резко, нежели бы мне хотелось. – Тебе и так, должно быть, постоянно досаждают желающие стать певцами и певицами.
Эван задумчиво потирает подбородок.
– Да нет, как ни странно.
– Это, верно, потому, что они очень боятся, что их унизят.
– И ты тоже этого боялась?
– Ну естественно!
А еще я чувствовала себя глупой и жалкой. И совершенно недостойной. И вообще испытывала полный набор всевозможного негатива, что только может прийти в голову.
Я перевожу взгляд на Нейтана, который развлекает себя тем, что на манер ее величества помахивает ладошкой глядящим на него прохожим. Ну хоть кто-то из нас безмерно счастлив!
– У тебя был верный шанс выиграть конкурс, – роняет Эван.
Господи, когда же мне перестанут об этом говорить!
– Остальные из вашей компании просто недостойны внимания.
– И ты что, отдал бы свой голос за меня? – не могу я удержаться от иронии.
– Положим, я пока так и не слышал, как ты поешь, – бесстрастно замечает Эван, – хотя очень хотел бы услышать.
– Ну ты не много потерял, – усмехаюсь я.
– Уж позволь мне самому судить об этом.
Мы оба не можем сдержать осторожной улыбки.
– Зато я слышал, что ты отличная бегунья.
Тут уже меня просто разбирает смех.
– Вот только не надо! – шутливо ворчу я. – Не усугубляй.
Эван прячет улыбку, и его голос вновь вновь становится серьезным:
– Стивен Коулдвелл считает, у тебя настоящий талант.
Мне остается лишь вздохнуть.
– Едва ли меня это сильно утешит. Я все равно все прохлопала, меня никто уже не примет обратно на шоу.
– Это верно, – соглашается Эван.
Между тем мы подъезжаем к обшарпанному многоквартирному дому, где живут мои родители, с облезающей на стенах краской и непотребными граффити.
– Приехали, – без всякого намека говорю я.
Некоторое мгновение мы сидим молча, наконец Эван спрашивает:
– И что дальше?
– Дальше я отправлюсь в «Голову короля» наливать за стойкой пиво, – с притворным безразличием пожимаю я плечами. – А ты?
Скользнув ладонью по сиденью, Эван касается моей руки.
– Поеду к себе, в свои пустые апартаменты, и буду в одиночестве ужинать.
Мне срочно нужно что-то сделать, как-то его удержать! Может, обнять его? Сделать какой-то ласковый жест? Вот только я в этом деле полный профан!
