– «Голова короля».
– Ну что же, давайте сделаем кружок… – И под нетерпеливые гудки дюжины клаксонов таксист встроился в плотный дорожный поток.
Несмотря на отсутствие каких-то вразумительных ориентиров, в считаные минуты Эван был доставлен к явно не процветающему заведению, типичному представителю лондонских задворок, – к пабу «Голова короля».
Оставив таксисту весьма щедрые чаевые за свою на редкость короткую поездку, Эван мог лишь надеяться, что это та самая «Голова».
Глава 54
Некоторое время Эван стоял на тротуаре перед пабом, еще сомневаясь, здравой ли была идея сюда пойти, однако с ватной от болезни головой был просто не в состоянии о чем-то еще думать. Он заехал в такую даль, претерпел столько мук в общественном транспорте, что теперь пути назад для него просто не было.
Обстоятельно высморкавшись и на всякий случай прокашлявшись, Эван наконец взял себя в руки и толкнул открывающуюся в обе стороны дверь, что вела в «Голову короля». Дым стоял в пабе – хоть ножом режь, и от этого Эван растерялся еще больше. Заведение было набито посетителями, толкающимися за каждое свободное местечко. Эван стал внимательно оглядываться по сторонам, но уже довольно скоро выяснил, что с пабом он все ж таки угадал: впереди, поверх множества голов, на откровенно самодельной сцене, прямо напротив него стояла Ферн.
На ней были потрепанные джинсы и футболка, возможно, видавшая и лучшие дни, волосы беспорядочно рассыпались по плечам – и тем не менее она удивительно держалась на сцене. В ней ощущалась та харизма, которой никто и нигде не научит. Голос ее был чистым и сильным – и совершенно зря растрачивался в подобном месте. Стивен Коулдвелл был прав, подумалось Эвану. Она и впрямь хороша. Даже очень хороша. Это Эван мог определить уже после нескольких спетых ею нот. Ферн, несомненно, выиграла бы состязание в «Минуте славы», и у Эвана от этой мысли вновь защемило душу. Он не узнал той композиции, что Ферн уже заканчивала петь, но слушатели принялись бурно аплодировать, так что, очевидно, эта песня пользовалась здесь большой любовью. Порой он настолько бывал замкнут в собственном мире оперной музыки, что и малейшего представления не имел о главных событиях в современной поп-культуре. Тем не менее Эван с жаром присоединился к овациям публики. Покивав в знак благодарности, Ферн подошла к своему клавишнику, и тот стал объявлять следующую песню.
Должно быть, требовалось немало решимости и отваги, чтобы так вот, из вечера в вечер, давать подобные концерты. Эван засомневался, что сумел бы такое выдержать. Каждый вечер ей приходилось завоевывать внимание аудитории, пробиваясь сквозь смех и болтовню посетителей, сквозь клацанье игровых автоматов, шум у барной стойки. Даже будучи начинающим певцом, Эван тогда уже как бы автоматически пользовался уважением аудитории. Ферн же приходилось тяжело и упорно прокладывать себе каждый дюйм пути.
Когда зазвучала следующая песня, Эван мгновенно ее узнал. Это был битловский шедевр, иронически названный «Любовь не купишь»
[53], – одна из любимейших мелодий его сестры Гленис, и при воспоминании об этом в нем всколыхнулось столько эмоций, что в горле застрял ком, а на глазах выступили слезы. Звучала песня в несколько ином, современном ритме, и Ферн искусно, совершенно профессионально, доносила ее до самых дальних закутков паба. Вскоре зал начал танцевать под музыку, а Ферн уверенно и дерзко продолжала петь о том, что не стоит придавать деньгам чересчур уж большое значение. И тут Эван с неожиданной остротой вдруг понял, что, возможно, слишком большую часть своей жизни сосредоточивался как раз на том, что почти ничего в этой жизни и не значит. Он медленно стал пробиваться сквозь людскую толчею, направляясь к передним рядам публики.
И снова Ферн закончила песню под неистовые аплодисменты.
– Хорошо, – улыбнулась она в микрофон, откидывая волосы с лица. Кожа ее сияла испариной, подбородок чуть выступал смелым решительным бугорком. Видно было, что на сцене она отдается пению всем сердцем, без остатка, – и в этот момент Эван понял, что собственного сердца он только что лишился навсегда. – Теперь давайте-ка немного сбавим темп.
Клавишник взял первый аккорд, пронзивший Эвана до глубины души, и Ферн запела начало бессмертной лирической песни битлов «Вчера». И не успев даже сообразить, что же он делает, Эван решительно двинулся на сцену.
Увидев его, Ферн от неожиданности качнулась на каблуках назад, запнувшись на первых, известных всему миру словах. Публика его узнала, по заведению прокатились восторженные возгласы, и Эван в знак признательности поднял ладонь. Вернув самообладание, Ферн широко ему улыбнулась и начала песню снова. И когда Эван присоединился к ней дуэтом, зрители замерли в благоговейном молчании. Парень за клавишами свел аккомпанемент до предельного минимума, и все, что можно было услышать со сцены, – это удивительное слияние их голосов, звучавших в совершенной гармонии. По крайней мере, Эвану показалось, что союз их голосов уж точно заключен на небесах.
Он взял Ферн за руку, крепко обхватив пальцами ее кисть. От его прикосновения женщина вздрогнула, по щеке у нее покатилась слеза, которую он осторожно смахнул большим пальцем.
Петь при простуде было с его стороны, конечно, непростительной глупостью – Руперт бы его убил, окажись он сейчас здесь. Однако агента, способного его остановить, рядом не было, да и Эвана это сейчас не особо-то волновало. Это было нечто иное, чем петь полноценный концерт. К тому же, убеждал себя Эван, одна короткая песня – совершенно не то, что оперная ария. А главное, уже столько долгих лет ни одной женщине не удавалось зажечь в нем желание спеть вместе с ней песни The Beatles. И теперь он пел и для Гленис, и для Ферн, и для себя самого, наслаждаясь каждым мгновением. Эвану уже доводилось выступать по разным поводам и перед президентом Бушем, и перед римским папой, и перед британской королевой, но никогда еще это не доставляло ему такого наслаждения и счастья.
Наконец песня закончилась, и он обнял Ферн, крепко прижав к себе.
– Поверить не могу, что ты здесь, – выдохнула Ферн.
– Я тоже, – кивнул он.
Затем они подняли руки и низко поклонились исступленно хлопающей им публике. Если прежде Эван что-то и делал не так, то, возможно, сейчас у него была возможность все исправить. Как говорилось в этой песне, он поверил в день вчерашний – однако теперь возлагал огромные надежды и на завтрашний.
Глава 55
Когда я ухожу из паба вместе с Эваном, Карл отворачивается, однако я успеваю заметить выражение его лица. При виде страданий моего лучшего друга у меня сжимается сердце и возникает даже порыв остаться, но тут Эван берет меня за руку и сквозь толпу увлекает к выходу. Иду я не оглядываясь. Похоже, Господину Кену нынче опять придется как-то управляться без меня.
На улице меня сразу пронизывает холодом, и я жалею, что не подумала прихватить с собой пальто.
