– Так ты собираешься с ним увидеться, пока ты здесь?
Я непроизвольно скрещиваю руки на груди:
– С кем?
Карл бросает на меня выразительный взгляд: мол, уж со мной-то не придуривайся!
Ясно, что он видел афиши с Эваном Дейвидом. Конечно, надо быть слепым, чтобы их не заметить!
– Нет. Я, э-э… – пытаюсь я что-то изречь. – У нас нет на это времени.
– Если для тебя это важно – а мне кажется, что все-таки важно, – то время найдется. Руперт наверняка знает, где его найти.
Я решительно мотаю головой. Что толку от того, что я найду Эвана Дейвида и смогу с ним поговорить? Он обручен с другой. О чем тут еще говорить! Признаюсь, я все же в последние месяцы – видимо, чтобы лишний раз себя помучить – старательно «прочесывала» желтую прессу, пытаясь найти хоть какие-то подробности его грядущей женитьбы, но так и не сумела ничего обнаружить и, наверное, должна бы этому порадоваться. Поверить не могу, чтобы Лана Розина смогла не разболтать этот секрет газетчикам – скорее, она бы даже умудрилась продать права на освещение события в массах.
– У меня нет желания дергать из-за этого Руперта. И я не хочу больше ничего иметь с Эваном Дейвидом.
Карл глядит на меня недоверчиво.
– Да, это так, – стою я на своем. – Мне просто нужно время это пережить.
– Однако получается это не так легко. Верно, Ферн?
Отвечать ему мне нет нужды: Карл разворачивается и уходит к себе в спальню. Медленно подойдя к окну, окидываю взглядом впечатляющий вид на Сан-Франциско. Где-то в этом городе занят своими каждодневными делами Эван Дейвид. И делает он их с кем-то другим, а не со мной. И как бы ни было мне тяжело, я просто должна жить с этим дальше.
Глава 73
Вчера Лана один за другим разодрала свои сценические костюмы, крича, что все они ее полнят. Наконец бурный припадок гнева прошел, оставив La Diva Assoluta рыдать в изнеможении, и остальные актеры просто старались тихонько обходить ее стороной. Эван, который не раз все это видел, уже не давал своей партнерше себя разжалобить. Хотя подневольный и многотерпеливый народ, работающий в костюмерной, потом всю ночь чинил ее костюмы.
На сей раз Лана появилась в его гримерке радостно сияющая, в сногсшибательном, облегающем черном платье-футляре, выполненном в очень идущем ей китайском стиле, в котором, конечно, выгодно подчеркивались все ее дамские округлости, – но Эван совершенно не представлял, как в таком одеянии можно дышать, не говоря уже о том, чтобы петь. Ему не хотелось это признавать, но Лана оказалась права. Этот сексапильный наряд шел ей намного больше, нежели все предыдущие, – в нем совершенно не ощущался ее возраст. Но почему за минувшие шесть недель напряженных репетиций Лана как будто ничего не имела против своих костюмов – при том, что все прочее ее дико выводило из себя, – для Эвана так и осталось загадкой. Этот сезон постановок вообще оказался насыщен всевозможными проблемами, и Эван, уже порядком выдохшись, радовался, что конец не за горами. К счастью, хоть сегодня Лану аж распирало от счастья, что означало: очередной кризис миновал и нынешнее представление с Ланой в роли Турандот пойдет обычным чередом.
– Привет, милый, – сердечно поцеловала его Лана. – Ну как ты сегодня?
– Отлично, – пожал плечами Эван.
Уже искусно загримированный, в давящем на плечи костюме, он просто сидел в своей гримерке в одиночестве, ожидая, что его вызовут за пять минут до выхода на сцену, и думая о Ферн, хотя прекрасно понимал, что делать ему этого не стоит.
– Каллы все оставлю на завтра, – прервала его раздумья Лана. – Они просто божественны! – радостно воскликнула она.
Дом Эвана уже и без того превратился в гигантский флористический салон, и он уже не представлял, где можно еще найти комнату для новых цветов. Но если Лану это способно так умилостивить – с чего бы ему возражать? Очень скоро все это наконец закончится. Эван лишь надеялся, что все пройдет без сучка без задоринки – в противном случае кто знает, какие тут искры полетят! Вполне может кончиться тем, что на кого-нибудь наденут свадебный торт.
– Понемногу уже подвозят всякие напитки и вкусности, так что наш шатер все больше превращается в страну чудес! – От радости Лана даже захлопала в ладоши.
Эван попытался было отвлечь ее мысли от свадебных приготовлений, о которых за последние месяцы ему уже все уши протрезвонили, на дело более насущное – предстоящий спектакль:
– Готова к выходу?
Но его партнерша лишь беспечно махнула рукой:
– Главный мой выход ожидается завтра! – легкомысленно заявила она. – Так что свои силы и энергию я поберегу лучше на это. Завтра я стану счастливейшей женщиной в мире!
Эван тронул ее за руку:
– Очень рад это слышать.
Участившиеся в последнее время приступы гнева у Ланы портили все на свете, и он очень надеялся, что после свадьбы она наконец угомонится и этот несносный буйный торнадо утихнет до легкого вихря.
В нынешнем поколении оперных исполнителей Лана являла собой одно из наиболее востребованных сопрано – и все же, несмотря на всю свою показную заносчивость и высокомерие, до сих пор оставалась до смешного не уверена в своем таланте. А потому ей ни в коем случае нельзя было видеть отзывы критиков на ее прошлое выступление, иначе она опять впадет в жестокую хандру – и от греха подальше Эван задвинул ногой под гримерный столик стопку последних газет. В самых умеренных отзывах ее пение отмечали как «рассеянное» и «лишенное блеска». Эван прекрасно знал, что чтение критических заметок нанесет Лане смертельную обиду, да и пресс-агент певицы сделал все, что в его силах, чтобы держать ее подальше от рецензий. Между тем самого же Эвана восхваляли в критике за «убедительно героическую наружность», что вызывало у него улыбку, и «неистощимую жизненную энергию». Читать это было очень мило и забавно, потому что на самом деле он никогда еще не испытывал такого, как сейчас, истощения душевных сил.
Лана склонилась к его зеркалу.
– Для меня все это чрезвычайно важно! – вытянув губки, произнесла она. – Я не хочу остаток своих дней провести в одиночестве. Вспомни Каллас! – Лана откинула назад свои роскошные волосы. – Она окончила дни совершенно одна, без близких и друзей. Даже голос – и тот ее покинул. Кому этого захочется?
«И впрямь, кому?» – подумал Эван. Мария Каллас была кумиром его поколения, перед ней преклонялись все, кому посчастливилось быть с ней знакомым – и тем не менее жизнь она закончила фактически затворничеством, в окружении разве что лекарств и снедаемая горькими сомнениями, удалось ли ей оставить свой след в этом мире. Эван знал, что Лану терзают те же опасения, поэтому отлично понимал, сколь много значит для нее предстоящее замужество.
– Для меня есть кое-что куда более важное, нежели мой голос, – капризным голосом продолжала она. – Я хочу произвести на свет малюсеньких bambini. Хочу, чтобы у меня была семья. – Лана обхватила себя руками. – Это и будет мое наследие – десяток махоньких, бегающих туда-сюда Розин!
