Более точное название на диалекте было бы «ОСТРОВ КОНДОМИНИУМА». С какой стороны ни подойти к Фоорту, на фоне неба выделяются сияющие белые башни.
В невысоких и скромных домах живут только те, кто прибыл на остров в поисках работы, – строители, уборщики, охранники, слуги, водители, садовники, продавцы.
На Фоорте двадцать семь полей для гольфа. Цифровых телеканалов более сотни. Пять частных аэропортов. Рестораны и бары на каждой улице. Дешевый алкоголь, множество приютов и домов для престарелых. Три кинотеатра, один театр, несколько дансингов и пять казино. Большая библиотека – в ней огромный ассортимент книг, но еще больше видеофильмов, экспортированных из северных стран. К каждому кондоминиуму примыкает окруженный забором парк. Пляжи чистые, их патрулируют охранники.
Здесь нет массажных салонов, стрип-клубов, баров с танцами на столах и служб эскорта, нет и квартала «красных фонарей». Насильственных преступлений на Фоорте не зарегистрировано; бывают случаи мошенничества, но власти эффективно с ними разбираются. Правил, регулирующих предоставление убежища, нет, запрет на домогательства очень строгий, и эротоманов не терпят.
Говорят, что на востоке острова есть песчаная дюна, которая светится по ночам. Предположив, что это – одна из прибрежных инсталляций, созданных художником Тамарром Дир Ой, который какое-то время жил на Фоорте, наш исследователь отправился туда. Ему не удалось найти эту дюну или, по крайней мере, предположить, где находится она среди сотен других дюн. Он познакомился с людьми, которые утверждали, что видели ее. Однако двое из них сказали, что электричество подается нерегулярно, а линия электропередачи нуждается в ремонте. Сам Ой давно покинул остров.
Вся вода на Фоорте либо повторно переработана, либо произведена на опреснительной установке, которая находится на северном берегу. Над островом висит легкая пелена смога, которую создают установка, тысячи автомобилей и кондиционеров.
По развитой сети дорог движение не прекращается ни днем, ни ночью. В городе на каждой улице есть полоса для инвалидов и пожилых людей.
Наиболее развита индустрия, связанная с недвижимостью: здесь много производителей мебели и настилочных материалов, компаний, занимающихся покраской и декором, садовым ландшафтом и так далее. Почти все население острова – экспатрианты, люди из северных стран, для которых жизнь в условиях военной экономики оказалась слишком тяжела. Если не считать расходов на приобретение жилья на открытом рынке, ограничений на иммиграцию нет, однако возвращение на континент затруднено настолько, что является практически невозможным.
На Фоорте с распростертыми объятиями встречают людей из обоих воющих альянсов и говорят на всех языках континента. Сеньория утверждает, что районирования в Фоорт-Тауне нет, однако люди из Файандлендского альянса обычно живут в одной части города, а граждане Глонды – в другой. Круглый год проходят мероприятия, рассчитанные на экспатов, – с ностальгической музыкой, традиционными блюдами и народными костюмами. Наш исследователь посетил одно из этих мероприятий и был удивлен не только тем, что они продолжаются далеко за полночь, но и тем, как напиваются большинство присутствующих.
Денежная единица: все.
Ганнтен-Асемант
Благоухание весны
ГАННТЕН-АСЕМАНТ – один из маленьких островов Ганнтенской цепи. О его существовании никто бы и не знал за пределами этой островной группы, если бы не одно знаменательное событие – визит художника Дрида Батерста.
Он прибыл по случаю открытия ретроспективной выставки, где планировалось выставить многие из его небольших работ. Галерея выбрала дату для закрытого просмотра и заранее отправила приглашения ограниченному числу гостей – поклонникам творчества Батерста, постоянным клиентам или представителям крупных галерей. Поскольку Батерст вел бродячий образ жизни и часто приезжал и уезжал неожиданно, мало кто из них был знаком с ним лично.
Прессу на мероприятие не пригласили. Батерст терпеть не мог шумиху и не позволял телекамерам снимать его самого или его работы, так что присутствующие не рассчитывали увидеть на выставке телевизионщиков. Однако почти полное отсутствие журналистов и блогеров многих удивило. Возникло предположение, что в жизни Батерста начинается новый и, возможно, противоречивый период. Сам факт проведения выставки означал, что он пытается добиться признания. Отсутствие прессы указывало на то, что он хотел избежать славы.
На самом деле одна журналистка из местной газеты «Ганнтенианские новости» – молодая стажерка по имени Дант Уиллер – на выставку пробилась. Ее присутствие превратило частную вечеринку в событие, повлекшее за собой множество последствий.
Выставка проходила в маленькой галерее под названием «Голубая лагуна». До прибытия Батерста там выставлялись картины местных художников-любителей – с тем чтобы эти работы могли купить туристы. Для владельца галереи, человека по имени Джел Тумер, это был настоящий джекпот, потому что о личной и профессиональной жизни Батерста в то время говорили все.
Слава автора символических, зловещих пейзажей была на пике, и богатые коллекционеры практически дрались за его полотна. Кроме того, существовала целая индустрия, выпускавшая научные статьи, посвященные загадкам картин Батерста. Его творчество повлияло на десятки юных и начинающих художников, которые называли себя «имажинистами Батерста».
Батерста также постоянно называли маляром, эксгибиционистом, плагиатором, популистом, пижоном, обскурантистом и оппортунистом. В разных уголках Архипелага мужья, отцы, женихи и братья говорили о нем и многое другое – обычно в частных беседах, но искренне и злобно.
В то время Батерст славился не только своими работами. О его личной жизни ходили многочисленные слухи и сплетни, которые постоянно публиковала желтая пресса, обычно не проявлявшая интереса к живописи. Правдивые и выдуманные истории о похождениях Батерста рассказывались, пересказывались и без конца приукрашивались.
Его фотографии попадались редко; в сущности, известна была лишь одна, сделанная много лет назад, когда он учился в художественном училище. Батерста по-прежнему опознавали именно по этому снимку: худощавый светловолосый юноша с точеными чертами лица и узкими бедрами.
Он шел на невероятные ухищрения, чтобы путешествовать инкогнито – а путешествовал он практически постоянно. Если какому-то предприимчивому фотографу удавалось сделать откровенный снимок с помощью длиннофокусного объектива или застать Батерста врасплох, художник любыми средствами стремился помешать публикации: фотографам мгновенно предъявлялись обвинения в нарушении законов о неприкосновенности личной жизни, им угрожали, но чаще всего Батерст, чрезвычайно богатый человек, просто покупал снимок. Разумеется, все это лишь усиливало внимание к нему.
Поэтому люди интересовались, как он выглядит. Недоброжелатели утверждали, что он постарел и набрал вес, что его длинные волосы стали редкими или выпали, что чей-то обманутый муж или любовник его изуродовал.
Все это было неправдой, в чем немедленно убедились избранные, прибывшие в галерею на закрытый просмотр. Батерст, уже не хрупкий юноша, обладавший классической красотой, по-прежнему выглядел подтянутым и бодрым. Лицо художника сохранило орлиные черты и осталось привлекательно угловатым, а светлые волосы, струясь, падали на плечи. Двигался он изящно, словно кошка, и чувствовалось, что в нем скрыта недюжинная сила. Тонкие морщины в углах глаз лишь подчеркивали его сексуальность. Батерст вообще обладал невероятной притягательностью. Люди пытались быть ближе к нему, ловили каждое его слово.
