– Да я еще не тронулся! – едва ли не огрызнулся Охрамцов, скользнув усталым взглядом по шеренге небритых и опухших лиц задержанных бомжей.
– Ну, а она как: так сразу и бухнула про сына и чёрную шаль, безо всяких прелюдий? – свежий с утра, хорошо выспавшийся дома Мордовцев, немного всё же насторожился.
– Ой, да говорю – обкурилась и ничего больше!
– Откуда она звонила?
– С Борзовой Заимки.
– А, ну тогда точно – обкурилась, – немного успокоился Мордовцев.
Через десять минут, засыпавший на ходу Охрамцов покинул помещение дежурной части, а Мордовцев полноправным хозяином занял его место.
Ещё через пять минут он получил сообщение о найденном в районе завода синтетических волокон изуродованном трупе мальчика примерно семи-восьми лет. На место обнаружения трупа немедленно выехала опергруппа, а Мордовцев начал лихорадочно соображать: не дал ли маху капитан Охрамцов. И сразу нечто неприятное и непонятное холодной скользкой струйкой заползло в душу Мордовцева, и мысленно он покрыл Охрамцова многоэтажным матом.
А ещё, опять же буквально, именно через пять минут, Мордовцев увидел сквозь плексигласовую стену молодых женщину и мужчину, чьи глаза сверкали тусклыми огнями бесконечной скорби и глубокого лихорадочного отчаяния. «Не в себе люди», – подумал Мордовцев и ни секунды не колеблясь, приказал сержанту, сидевшему возле справочного окошка:
– Сидоренко, запусти этих, женщину с мужчиной!
Они вошли, словно сомнамбулы, вернее – женщина. Мужик, на взгляд Мордовцева, держался неплохо, поддерживал жену за руку и сумел сохранять сосредоточенное волевое выражение лица, хотя и давалось ему это с большим трудом.
– Что случилось, граждане? – строго, а вместе с тем, доброжелательно спросил капитан Мордовцев. – У нас сына ночью утащило чудовище, а никто не верит!.. – сразу ответила женщина голосом, почти срывавшимся на рыдание. В дежурной части моментально установилась полная тишина. Все головы повернулись в сторону говорившей и никто, в том числе и капитан Мордовцев, не усомнился в правдивости её слов. Капитан Мордовцев вторично мысленно прошёлся нехорошими словами по адресу сдавшего дежурство капитана Охрамцова.
Глава 21
Майор Стрельцов наконец-то нашел ключи и сделав рукой команду: «Оружие – наизготовку!», поочередно открыл оба замка…
Мощная волна тухлых ароматов ударила «стиксовцам» в ноздри. Эдик предупреждающе поднял руку: «Не входить! Всем оставаться на своих местах!». Вместе с запахами сырой тухлятины, из только что открытой квартиры с неприятным шуршанием поползла глубокая могильная тишина, видимо давно уже переполнившая квартиру и только того и ждавшая, чтобы кто-нибудь поскорее отпер входную дверь и ей можно было бы немедленно вырваться наружу из стеснявшей ее страшной тесноты. Семь спецназовцев «Стикса» во главе со своим командиром дружно сделали невольный шаг назад.
– Ждите меня здесь, – негромко распорядился Эдик. – Ни в коем случае не входить без моей команды.
Эдик, несмотря на многолетнюю специальную подготовку и высокие личные морально-волевые качества, буквально на всей поверхности своей кожи покрылся противным и липким ледяным потом. Ситуация выглядела, звучала и пахла откровенной безнадежностью – в квартире несомненно происходили откровенно опасные для восприятия рассудка процессы.
Майор Стрельцов через несколько секунд после того, как за ним захлопнулась квартирная дверь, догадался, что слышит эти процессы, имеющие быть место не то в гостиной, не то в родительской спальне. Там просто кто-то ползал – много ползучих тварей, судя по специфике звука, совершенно несуразных и может быть даже – в самом своем принципе жизнедеятельности, совершенно невозможных. Эдик стоял неподвижно и абсолютно не представлял – какие ему необходимо предпринять дальнейшие шаги для обнаружения Черной Шали. Он даже как-то и не удивился тому факту, что поименовал ее с заглавных букв и думает о ней с суеверными ужасом и благоговением, и интуитивно понимает бессмысленность каких-либо попыток бороться с Нею…
Услышав щелчок открываемого в ванной комнате шпингалета, Эдуард резко обернулся и увидел мою жену: она стояла в проёме двери ванной комнаты и отчаянно прижимала пальчик к губам, призывая его к сохранению молчания. Он вопросительно поднял брови, Радка энергично отрицательно тряхнула головой и глазами показала в сторону коридора: дескать, отсюда нужно побыстрее убираться. Еще Эдик легко заметил, что Радку мелко трясет и она кусает губы, чтобы не раскричаться или не разрыдаться. Он спросил негромко и как можно более спокойным тоном:
– Что у вас тут за кавардак творится, сударыня?
Радка вздрогнула хрупкой стройной фигуркой, и в глазах её тоже что-то дрогнуло, и, нарушив обет молчания, она ответила голосом пугающе равнодушным применительно к смыслу сказанного:
– Белье на нас с папой вылетело из шкафа, ну и принялось выделывать коленца. Я успела в ванной спрятаться, а папа, наверное, под кровать залез, а может, под одеялом спрятался. А белье шумело так жутко. Краями щелкало зло и радостно, летало и выло, как вьюга (Эдик безвольно уронил вдоль туловища руку, сжимавшую пистолет). А вы позвонили, и оно сразу умолкло и притворилось, что снова сделалось неживым.
Внимательно выслушав её, несколько растерявшийся майор привел в обычное положение нижнюю челюсть и быстро прошёл в родительскую спальню, стараясь не глядеть на беспорядочно разбросанное по сторонам бельё, едва заметно трепетавшее, словно под сильным сквозняком. Спальня оказалась пуста: ни на кровати, ни под кроватью тестя он не увидел. Подойдя к распахнутому настежь окну и перегнувшись через подоконник, он посмотрел вниз, уже заранее зная, что именно там увидит: прямо под окном среди поломанных при падении густых кустов молодой сирени, лежал, раскинув руки и ноги, Михаил Иванович, или, что было вернее, лежало его тело.
Стараясь не наступать на простыни, пододеяльники и наволочки, свернувшиеся на полу среди каких-то чуть-чуть белесоватых мокрых пятен, он осторожно вышел из родительской спальни обратно в коридор. Рада к тому моменту уже сидела на полу – сползла спиной по стене на то самое место, где стояла и смотрела прямо перед собой – на кончики пальцев, вытянутых также прямо перед собой босых ног. Эдик начал лихорадочно жать кнопки своего мобильного и нервничать и злиться, что никак не может дозвониться до нужного абонента.
Так и не дозвонившись, майор Стрельцов осторожно подошел к Раде, присел возле неё на корточки, заглянул как можно проникновенней и душевней в ее равнодушные усталые глаза и убежденным голосом произнёс:
– С вашим отцом – всё в порядке, Рада – он упал прямо на кусты сирени, а четвертый этаж – не четырнадцатый, так что с ним всё в полном порядке.
Когда минуты через три приехала вызванная Эдиком по мобильнику «Скорая», то первым делом выяснилось, что насчёт самочувствия тестя майор Стрельцов ошибался – Михаил Иванович при падении сломал основание черепа и мгновенно умер. Потеряла сознание Рада и сползла по стене на пол, во многих местах замоченный какой-то скользкой белесоватой гадостью, отдающей неприятным, но смутно знакомым специфическим запахом. Спецназовцы бережно подняли Раду с пола на руки и аккуратно положили на носилки, доставленные к тому времени в нашу квартиру санитарами. Ей вкололи какой-то препарат, который сразу привёл её в чувство, она открыла свои глаза и умоляюще посмотрела на Эдика сквозь выступившие слёзы и от крайней слабости, охватившей её, не смогла вымолвить ни слова – лишь красноречиво говорили её глаза: «Спасите меня!..»
