Двое автоматчиков «Стикса», были отправлены вместе с Радой в больницу и получили строгий приказ нести охрану у дверей палаты моей жены.
Затем, оставшись в нашей квартире один, по-прежнему не отменяя своего прежнего распоряжения для сопровождавших его спецназовцев оставаться на лестничной площадке перед квартирной дверью, майор Стрельцов приступил к методичному обыску квартиры в поисках Черной Шали. Ожившее постельное белье не потрясало больше его воображение и с оперативной точки зрения майора сейчас интересовала лишь одна черная шаль.
Глава 22
Оказавшись на путях, крепко продолжая прижимать перекинутую через плечо девушку, Аджаньга несколько растерялся и временно потерял логическую ориентацию, всецело отдавшись во власть нахлынувшим на него мощным красивым эмоциям. Чересчур сильно напоминал туннель линии метро, освещенный множеством разноцветных лампочек, своды родовой пещеры Клана, украшенные радужными пятнами люминисцирующей лечебной плесени, а теплые сквозняки, дувшие из глубин подземелья метрополитена, приносили, как ни странно, знакомые запахи бескрайних, бездонных и гиблых болот, где прошло трудное, но счастливое детство Аджаньги. Ему чудились запах жирной наваристой змеиной похлебки, испарения гниющих болотных трав, дым очага, где с треском и искрами сгорали сухие белые кости свирепых болотных рыб, твердые панцири гигантских раков и чешуя двухголовых тритонов, плюющихся ядом…
Он серьезно замечтался, в результате потерял контроль над собой и наступил на контактный провод. Двадцать семь с половиной тысяч вольт прошли сквозь унгарда мгновенным высокочастотным потоком совсем незнакомой ему, показавшейся чудовищной по своей силе, энергии, замкнувшись на девушке. Роскошные русые волосы девушки с треском загорелись, впрочем, Аджаньга не успел проконстатировать начало пожара на голове только что обретённой невесты – их обоих отшвырнуло на несколько метров в сторону, с гулом ударив о каменную стену туннеля.
Дальнейшее Аджаньга помнил смутно – он куда-то пробирался в бесконечном мраке, продолжая крепко сжимать когтистыми лапами обугленные останки девушки, и широкие влажные ноздри унгарда приятно щекотал аппетитный запах свежезажаренного мяса, и из-за шума во вновь сделавшейся рогатой голове Аджаньга не совсем ясно сознавал – откуда он исходит. Огромных ушей достиг мерный стук крепких копыт, резво перебираемых вдоль по шпалам заброшенного, забытого людьми туннеля. Унгард Аджаньга ремутировал под воздействием тока высокого напряжения и напрочь забыл об ответственном задании, данном ему Кланом…
Окончательно он пришел в себя на берегу небольшого подземного озера, по составу воды и миазмам, исходившим от его поверхности ничем не отличавшегося от родных болот Аджаньги. Наконец-то унгард явственно почувствовал зверский голод, и, опустившись на колени, с жадностью, хрустом и чавканьем принялся пожирать хорошо прожаренное юное девичье тело, краем глаза замечая собравшихся вокруг себя знаменитых крыс московского метро.
Так же, как и Аджаньга, крысы были голодны, и запах жареной человечины сводил жутких тварей с ума, но их останавливал инстинктивный почтительный страх перед трёхметровым великаном, явившемся из неведомого «ниоткуда» сквозь зеркало «дожей», чтобы сразиться и поймать Стрэнга – ярко-бирюзовую душу, покинувшую тело одного из хозяев Аджаньги и сделавшуюся поэтому беспросветно чёрной. Сами же крысы, некоторые из которых достигали размеров немецкой овчарки, напомнили Аджаньге усурсков – шестилапых мохнатых падальщиков, во множестве шнырявших вокруг деревень унгардов и выполнявших роль естественных санитаров местной экосистемы. Унгарды смутно понимали предназначение усурсков и старались употреблять их в пищу лишь в самые голодные годы, когда в болотах по неизвестным причинам нельзя было поймать ни змей, ни жаб, ни ослибисок.
Исподволь наблюдая за крысами, Аджаньга ощутил, что уже начинает испытывать к ним своеобразную покровительственную симпатию, как к усурскам или, употребляя расхожую фразу – к братьям своим меньшим. Немного насытившись, он удовлетворенно рыгнул, переводя дух, оторвал кусок мяса и безошибочно определив самую крупную по размерам крысу, швырнул мясо ей. Крыса моментально проглотила подачку, сумев сообразить, что к ней проявлено специальное внимание и она выделена из среды себе подобных. Аджаньга чутко уловил эмоции свирепого подземного хищника и твердо решил приручить популяцию метрополитеновских крыс и сделать из них профессиональных охотников на людей, как на вкусную и, по всей видимости, легко доступную добычу.
Слушая хруст перемалываемых мощными челюстями крыс останков скелета несчастной девушки, Аджаньга почувствовал, что веки его начинают набрякать приятной тяжестью, говорившей о необходимости отдохнуть и набраться, тем самым, сил для предстоящей охоты. Он быстро нашел укромное местечко, где можно было поспать несколько часов в сравнительной безопасности – затянутую серебристой паутиной, естественную выемку в стене. Мохнатым паукам-мутантам унгард дал телепатическую команду охранять его от потенциально возможного нападения особенно голодных и неуправляемых крыс. Перед тем, как окончательно отключиться и, можно уже сказать, даже сквозь сон, Аджаньга нащупал широкую лямку драгоценного баула и крепко сжал ее когтистыми пальцами, способными едва заметным усилием легко раздробить шейные позвонки самой крупной метрополитеновской крысы.
Глава 23
…Внутри пятистенка Вишана и Шиты стояла зловещая тишина и витали неземные ароматы. Наглухо закрытые изнутри сыновьями Буруслана ворота, надёжно закрывали от любопытных глаз царившую в просторном дворе загадочную полутьму, где ежеминутно неслышно вспыхивали крохотные смарагдовые и бирюзовые зарницы. По асфальту двора и поперёк бетонного пола обширного склада зазмеились причудливые трещины, откуда вяло и нехотя выползали необычайно уродливые насекомые и сразу неподвижно замирали в незнакомом им мире, угрюмо пошевеливая угольно-чёрными усиками и угрожающе жестикулируя жёсткими членистыми хвостами. Трещины в бетоне и асфальте незаметно, не неуклонно расширялись.
В прозрачной глубине разноцветных камней, беспорядочно разбросанных по старому покрывалу, растеленному посреди холодного бетонного пола склада, появились темные сложные узоры, и тонкий рисунок их с каждой минутой делался отчетливей, и вот-вот должен был начать раскрывать таившийся в нём определенный символический смысл. Во всех уголках подворья и самого дома Вишана и Шиты набухали споры, зрели зародыши, готовились проклюнуться яйца и почки нигде и никогда не существовавшей жизни, принесённой ими из разграбленного гроба. Шестёрка остекленевших цыган упрямо продолжала ждать новых гостей, неподвижно сидя вокруг праздничного стола.
…Бомжам, в целом, редко приходится о чем-либо глубоко задумываться, так как существуют они исключительно в практической плоскости жизни, причем плоскость великолепно отполирована и наклонена под опасным углом над пропастью небытия. Поэтому надолго задумываться над вещами абстрактного характера бомжу не дают заедающие его, так называемые, мелочи быта: постоянные поиски возможности поесть, выпить, безопасно поспать, ну и, по большому счёту – нечаянно не сдохнуть где-нибудь прямо посреди улицы.
