– Как она, интересно, снимается? – озадаченно спросил он вполголоса, обращаясь скорее к самому себе, чем к Дюфине.
– Наверное – за уши, или – за рога, – предположил Дюфиня.
Вишан с силой подергал сначала за уши, потом за рога – маска не поддалась ни на миллиметр.
– Подержи ему ноги, – коротко буркнул, опять начавший раздражаться Вишан деверю, – иначе у меня ничего не получится.
Дюфиня забрался в гроб, встал на колени и крепко сжал потными пальцами копытообразную обувь покойника. Вишан взялся за рога, поднатужился и рванул на себя. Послышался громкий неприятный хруст. Голова вместе с рогами и длинными ослиными ушами легко оторвалась от туловища, и Вишан, согласно закону инерции, рухнул на спину, задрав кверху ноги.
Дюфине сделалось смешно, но он благоразумно не рассмеялся и, чтобы Вишан не увидел кривой ухмылки на его лице, наклонился низко к покойнику, якобы – получше рассмотреть золотистые горошинки щедро разбросанные по малиновому фону комбинезона. Но проклятия Вишана слились в ушах Дюфини с далеким воем милицейской сирены и затем совсем растворились среди загадочного жужжанья раздавшегося где-то совсем-совсем рядом. Ледяная волна животного ужаса затопила убогую душу Дюфини еще до того, как он осознал, что жужжание доносится непосредственно из толщи крышки гроба. И далее он, скорее ощутил, чем догадался, что должно произойти.
– Дюф… – услышал Дюфиня растерянный голос Вишана.
– Вишан!!! – нечеловеческий вопль деверя обречено заметался в узком пространстве могилы, – Помоги мне!!!
– Что ты орешь, дурак! Вылазь скорее! – в обычной своей грубой манере посоветовал Вишан, однако прежней уверенности в голосе его не слышалось – он почуял неладное и непревиденное.
– Я не могу, Вишан – меня что-то держит!!!
Загадочное зловещее жужжанье прекратилось, послышался мощный щелчек, и крышка гроба изящно захлопнулась, гулко стукнув Дюфиню по голове и повалив рядом с обезглавленным трупом.
И как ни крутил потом хромированную ручку на крышке гроба Вишан, крышка упрямо не хотела подниматься. А тем временем, милицейская сирена взвыла где-то совсем недалеко, и Вишан, пробормотав что-то вроде: «Да, Дюф, придется тебе подождать до следующей ночи, авось не задохнешься. А мне из-за тебя срок мотать неохота!», вынужден был поскорее выбраться из могилы и бежать к поджидавшему «джипу».
То, что он продолжал крепко сжимать за рога оторванную голову покойника из чёрного гроба, Вишан заметил лишь в машине. Одновременно он догадался, что никакой маски не было – рога, ослиные уши, вытянутая, поросшая шерстью морда и вурдалачьи клыки – всё, оказалось настоящим. И когда он выдохнул:
– Поехали отсюда скорее – мы раскопали могилу черта! – Шита и Мишта решили, что Вишан бредит… Однако Шита вздрогнула и испуганно взглянула на бирюзово светившуюся шаль, но испуг быстро прошел, и она крепче прижала шаль к полной груди. Про Дюфиню никто не догадался спросить – слишком напуганным и подавленным выглядел Вишан и милицейская сирена звучала уже в опасной близости. Мишта нажал на газ, и «джип», негромко урча, покатился по извилистым улочкам города мертвых – подальше от милицейской сирены и от могилы, где остался лежать в гробу невезучий Дюфиня…
Часть первая
Глава 1
С самого раннего утра наша большая пятикомнатная квартира начала напоминать потревоженный муравейник. Чуть рассвело, как приехали какие-то гости из Мурманска – тещины то ли тётки, то ли сёстры, то ли чёрт их знает – кто они такие…
Шумные, здоровые, горластые – все в тещу. У меня от них почти сразу заболела голова. Примерно через полчаса после приезда мурманских гостей, под окнами квартиры на весь квартал начал сигналить микроавтобус с тещиной работы – это привезли к праздничному столу водку, пиво, шампанское, ветчину, мясо, сыр, колбасу, красную рыбу и лососевую икру.
Всю эту смесь мы с тестем перетаскивали вручную примерно в течение часа. Я нечаянно разбил одну бутылку водки на лестничной площадке и тем самым сильно испортил настроение тестю. Собственно, так как мы проживали в одной квартире, настроение я портил тестю, как и тёще, часто – сам того не желая. Ну и эту проклятую водку – у картонной коробки намокло и разлезлось: и одна (хорошо, хоть одна!) бутылка выскользнула, образно выражаясь, из обоймы. И, если сказать честно, тесть на меня посмотрел настоящим зверем, как будто я разбил не водку, а выпил пол-литра его драгоценной, тестевой, крови.
Тяжелый, очень тяжелый характер оказался у папы моей жены. Если бы я хоть немного знал этого папу до свадьбы, то еще десять раз бы подумал – жениться мне или не жениться. Да и, собственно, сама тёща – многие ее привычки часто вызывали у меня желание напиться до полного забвения и никогда не возвращаться в здравое состояние.
Кстати, вся сегодняшняя кутерьма с ранними гостями и привозом спиртного и продуктов, была вызвана, на мой взгляд, более чем сомнительным поводом – пятидесятилетним юбилеем тещи. Я всегда считал, что женщину прежде всего украшает скромность, а не количество прожитых лет. И патологическая тяга тещи к шумным многолюдным застольям в дни собственных именин, казалась мне проявлением серьезного морального дефекта или болезненной реакцией на очередной бесцельно прожитый год.
Почти сразу вслед за отъездом освободившегося от продуктов микроавтобуса подвалила очередная компания гостей – с полдюжины каких-то старух, которых видел я первый раз в жизни. Все они тоже оказались тещиными тетками: двоюродными и троюродными, по материнской и отцовской линии. Старухи подозрительно щурились на меня, спрашивали друг у друга: кто я такой? И одна из них, а может быть, и все вместе отвечали сами себе: муж, наверное, Радмилин. На что я, в конце концов, не выдержав, ответил:
– Да, муж – объелся груш.
Жена, поняв мое состояние, всучила мне деньги, заранее отложенные на подарок тёще и проводила до двери со словами: – Купишь вазу, какую мы с мамой смотрели в прошлый раз – она маме, если помнишь, ещё очень понравилась. С зелеными драконами и красными цветами. Не вздумай купить что-нибудь другое, иначе испортишь весь юбилей.
– Не волнуйся, кроме вазы ничего не куплю, – успокоил её я, натянув куртку и выходя за дверь. На лестничной площадке неожиданно для себя я остановился в лёгкой нерешительности, бестолково начав топтаться на месте.
– А может – вместе пойдем? – Мне почему-то вдруг сильно не захотелось идти одному и, по большому счёту, вообще, расхотелось идти на базар.
Брови жены удивленно изогнулись:
– С каких это пор, Валя, ты стал куда-либо меня приглашать? – она усмехнулась, и секунду подумав, добавила: – Я бы, честно говоря, с удовольствием пошла, но видишь, – она кивнула в сторону кухни, откуда раздавался гомонящий шум голосов, – готовить нужно помогать – вечером набъётся уйма народа.
– Да, пожалуй, что ты права, – я грустно опустил голову, не понимая, что со мной происходит.
