Глава 8
Как выяснилось впоследствии, я не сильно ошибался относительно психического состояния генерал-майора Панцырева, когда коротко побеседовал с ним по радиотелефону. Дела сразу после моего ухода складывались в апарце следующим образом…
…Проводив меня теплыми напутственными словами и не менее теплым прощальным взглядом, генерал устало откинулся на спинку стула, на котором сидел во время всего протяжения беседы с Верховным Унгардом Анмайгером, и почти бессмысленно принялся переводить взгляд то на стекленеющие останки последнего, то – на неподвижное тело майора Стрельцова, лежавшего на животе и из чьей спины, по прежнему слегка покачиваясь, торчали полосатые стрелы асмарды. Покачивались они не бесшумно, а – издавая все тот же, едва воспринимаемый человеческим ухом, сухой шелест камыша на солончаковом болоте, являясь единственным звуком, нарушавшим тяжелую мертвую тишину апарца.
«Вот это переплетик!» – генерал постарался больше ни о чем не думать, дабы раньше времени не прийти к неизбежному выводу о близости летального исхода. Правда, в глубине души, генерал надеялся на чудо спасения, но скорее – по, укоренившейся за долгие годы службы, привычке ни при каких обстоятельствах не впадать в беспросветную панику, чем – исходя из сложившихся реальных обстоятельств. Собственно, он и остался в апарце, прекрасно понимая, что в город ему ехать совершенно незачем и, если что-то еще и может произойти существенное, способное в корне изменить складывавшуюся ситуацию, то только здесь – в апарце.
Он невольно криво усмехнулся, на секунду ясно представив себе мэра и других городских, и областных чиновников высшего ранга, метавшихся в своих кабинетах затравленными крысами, понятия не имеющими, что им предпринять в создавшейся, мягко говоря, нештатной ситуации и, наверняка, проклинающими судьбу, так жестоко с ними распорядившуюся, натравив на них (такое и в голову никому прийти не могло!) каких-то Черных Шалей!
На Сергея Семеновича и на самого налетело шквальное желание очутиться, как минимум за три тысячи километров от апарца и никогда в жизни о нем не слышать! Он с ненавистью посмотрел на стеклянных цыган, по чьей вине ему навряд ли, положа руку на сердце, окажется возможным когда-либо осуществить это желание.
Неожиданно, сухой шелест, издаваемый стрелами асмарды, зазвучал значительно громче. Сфокусировав на них, сразу настороженно прищурившиеся, глаза, генерал заметил, что стрелы принялись раскачиваться по значительно большей амплитуде, чем еще полминуты назад, словно сухой ветер из той неведомой пустыни, где жили и размножались ядовитые асмарды, подчерпнув из глубоко законспирированных источников, казалось бы напрочь истраченные резервы, задул с новой, все нарастающей, силой. И более того, во всем, доселе неподвижном, душном сладковато-дурноватом воздухе апарца, почудилось Сергею Семеновичу неуловимое движение, сути характера которого он пока не мог по достоинству оценить.
Генерал пружинисто поднялся на ноги (куда только подевалась недавняя хандра!), бесшумными натренированными шагами быстро обошел стеклянные статуи цыган и прислонился плечом к стенному косяку в дальнем, наиболее затемненном углу комнаты, заняв, как ему показалось, наиболее безопасную позицию. А о безопасности ему (сейчас он точно был в этом уверен) необходимо было озаботиться в первую очередь – на апарц что-то надвигалось. «На то он, собственно, и апарц», – резонно подумал генерал и сразу успокоился.
Меньше чем через минуту после того, как генерал Панцырев занял искомую позицию в углу апарца, сухой шелест заходивших ходуном стрел асмарды сменился дробным треском. Треск смешался с мелодичным стеклянным перезвоном и скрипом заржавевшего крепежного шнура старинного малинового абажура, который принялся мерно раскачиваться вслед за асмардовыми стрелами, торчавшими из спины майора Стрельцова. Кстати, дробный треск, издаваемый стрелами асмарды очень быстро полностью растворился в стеклянном перезвоне, сделавшимся непереносимо громким. Сначала Сергей Семенович подумал, что так звенят стекла апарца, но потом догадался, что это похоронной звенящей мелодией разразились цыгане, сотрясаемые мерной высокочастотной вибрацией.
Точно такую же вибрацию, исходившую из половых досок, ощутил на себе и Сергей Семенович. Вибрация оказалась настолько сильной, что крепкие генеральские зубы принялись выбивать незамысловатую противную дробь. С потолка посыпалась штукатурка, малиновый абажур раскачивался теперь по амплитуде едва ли не в сто восемьдесят градусов и принялся забрасывать своей тревожно замигавшей лампочкой помещение апарца больно ударяющими по глазам контрастными световыми ошметьями. Ну а затем… раздался взрыв – лопнула абажурная лампочка и в сияющие каскады мельчайших стеклянных осколков превратились шестеро цыган.
Опытный Панцырев, давно научившийся просчитывать приближение экстремальных ситуаций, что говорится – на «все сто», за мгновение до взрыва успел рухнуть на пол, прикрыв затылок руками. Кажется, на несколько секунд он потерял сознание, а когда очнулся, то в наступившей кромешной темноте сразу почувствовал присутствие какого-то нового, так сказать, посетителя апарца. Невидимый, пока, посетитель необычайно шумно дышал и с несомненным раздражением разгребал горы стеклянных осколков, усыпавших грязный пол пятистенка Вишана и Шиты, обеими ногами и, наверняка, пока никак не мог сосредоточиться на начале исполнения той основной цели, ради которой он сюда прибыл.
Дыхание незнакомца звучало настолько громко и напряженно, продолжавшееся хаотичное разгребание ногами осколков на полу и неясная шумная возня, создаваемая его руками, не могли натолкнуть Панцырева ни на одну по настоящему дельную мысль, пролившую бы свет на характер занятия незнакомца в темноте. Но, с другой стороны, лежавший на полу генерал старался оставаться неподвижным и – дышать совершенно неслышно. Намерения неизвестного существа, материализовавшегося в апарце одновременно или сразу после взрыва, не могли не оставаться генералу неизвестными, а неизвестность, как известно, всегда таит в себе потенциальную угрозу.
В конечном итоге, из затруднительной ситуации генерала вывел сам невидимый гость, прекративший звенеть осколками по полу и шуршать руками, и спросивший низким хриплым голосом на чистейшем русском языке:
– Здесь остался кто-нибудь живой?!
– Да, – сразу отозвался генерал, безошибочно почувствовавший полное отсутствие угрозы со стороны заговорившего с ним человека и смело поднимаясь на ноги.
– Сейчас обождите – я зажгу свет, – человек опять тяжело натруженно задышал и принялся шумно возиться руками с каким-то невидимым во мраке предметом.
Глава 9
Прошло секунд десять, и Сергей Семенович вздрогнул – в который уже раз за прошедшие сутки. Он увидел, как из мрака медленно возникли обведенные по поросшей густым волосом кромке тонкой лилово-золотистой световой линией очертания чьих-то не по-человечески огромных кистей с длинными узловатыми пальцами, увенчанными загнутыми когтями примерно сантиметровой длины. Генерал Панцырев завороженно смотрел на эти страшные кисти, чьи пальцы щупальцеобразно целенаправленно шевелились, и в результате их шевеленья лилово-золотистое сияние постепенно начало растапливать кромешную темноту апарца, наподобие разраставшегося огонька лампадки в сухих руках святого схимника, решившего осветить свою пещеру, почти всегда погруженную во тьму, в честь прибытия редкого случайного путника. Во всяком случае, именно такая ассоциация возникла в голове Сергея Семеновича, хотя он прекрасно понимал, что увидит далеко не благообразного седобородого схимника.
