На сакраментальный вопрос Плейтиса поднял руку и сам поднялся вслед за рукой городской мэр Шлодгауэр. Плейтис с видимым облегчением уступил ему место на трибуне и, усаживаясь на свое удобное кресло за столом президиума, где кроме него сидели Рыжевласов, Панцырев и зам. министра МВД Меркарян. На секунду он едва не потерял сознание, но не потерял, удержался все-таки в этом сошедшем с ума мире, где готовилась генералу армии скорая египетская казнь.
– Я хотел бы спросить одну вещь у господ генералов из ФСБ, – несколько нетвердым растерянным голосом заговорил Шлодгауэр, – Изучены ли в физиологическом плане данные э… организмы? То есть…
– Я понял, что вы хотите сказать, Андрей Витальевич, – нетерпеливо прервал Шлодгауэра Панцырев, резко поднимаясь с места, – Наши люди взяли образцы ткани стрэнгов оставленные ими в двух местах на втором этаже городской больницы, через сорок минут мы будем обладать готовыми результатами анализа, он проводится сейчас нашими специалистами, только что прибывшими из Москвы. То есть, менее чем через час мы будем знать: как они сделаны и каким, наиболее эффективным, способом их можно уничтожить…
Глава 18
Впереди шагал Верховный Унгард Анмайгер с той скоростью, какую позволяли ему развить неудобные тяжелые копыта и условия рельефа той местности, через которую нам пришлось пробираться на кладбище, где в разрытой могиле нас дожидался, готовый к полету в Алялватаску ахайсот. Виктор, взбодренный инъекцией «хиранга», доброй порцией «хулитомила» и воскресшей надеждой вернуть сотню породистых гусей, рысцой бежал вслед за Анмайгером, так что я постоянно видел перед собой его сутуловатую квадратную спину и трясущийся от бега жирный затылок. А местность, через которую нам пришлось пробираться к спасительному кладбищу (так сильно, во всяком случае, хотелось в это верить!) оказалась ничем иным, как печально знаменитым в городе Сучьим Лесом, где ежегодно находили свою смерть до сотни наркоманов, намертво связавших свою жизнь с экономическим процветанием Цыганской Слободы. Кроме наркоманов, в густых кустарниках и темных глубоких оврагах Сучьего Леса иногда умирали и люди, страдающие отличными от наркомании пороками, например – паталогической тягой к торговле собственным телом и т. д. и т. п., но им, разумеется, когда их настигала неожиданная и, как правило, насильственная смерть, легче от этого (от того, что они не страдают наркозависимостью) не становилось.
Если бы не гроздь капсул священного «хиранга», висевшая на груди Анмайгера, мы не прошли бы Сучий Лес ни при каких обстоятельствах – хотя бы даже в силу прямо-таки паталогического мрака, установившегося здесь с началом ночи Черных Шалей. Каким-то образом, умерший лунный свет безнадежно увязал прямо над верхушками деревьев в тяжелых испарениях, густыми клубами поднимавшихся от гнилых рыхлых почв Сучьего Леса, глубоко пропитанных кровью многих сотен погибших людей, души которых до сих пор остались неприкаянными.
Справа и слева от нас, за четкой границей светового коридора, образуемого лучами «хиранга», не прекращались подозрительные суетливые шорохи, как будто тысячи каких-то тварей, вроде мелких зайцев или крупных тарантулов, торопливо перебирали ногами, стараясь не отстать от вызывавшего у них сильнейшего любопытства, золотистого светового пятна. Я точно знал, что Сучий Лес всегда отличался крайне скудной фауной, и там не водилось никого, кроме энцефалитных клещей и короедов. Во всяком случае – до сегодняшней ночи. Дальше я старался не фантазировать, а сосредоточил внимание на спине и затылке тяжело дышавшего Виктора. Один раз он оглянулся и сквозь одышку выдохнул:
– Долго еще? – и сразу обо что-то споткнулся, и неуклюже рухнул на грязную землю.
– Если еще раз оглянешься, то – никогда! – зло сказал я, помогая ему подняться на ноги.
Наш кросс сквозь чащу Сучьего Леса благополучно продолжился. Правда, после злополучного падения Виктора, к подозрительным шорохам, по-прежнему упрямо раздававшимися и справа, и слева, прямо у меня за спиной, присоединился явственно зазвучавший топот, судя по силе звучания, издаваемый существом, по размерам значительно превосходившем зайца-русака, но явно уступавшему старому ослу-переростку. Топот, с момента своего неожиданного возникновения, продолжался уже целую минуту и, кажется, даже начал приближаться, когда я, как и Виктор, не выдержал и оглянулся.
Я увидел метрах в пятнадцати от себя два больших малиновых глаза. Контуры фигуры самого существа напрочь размывались в кромешном мраке. Самым любопытным мне показалось то обстоятельство, что в правом глазе нашего таинственного преследователя хищно и зло пульсировал круглый черный зрачок, а в левом зрачок отсутствовал и поэтому левый глаз смотрелся более диковато, чем правый. А по цвету своему оба глаза сильно напоминали любимый малиновый абажур Вишана и Шиты – я как-то инстинктивно связал глядевшую сейчас на меня тварь с цыганами, чьи стеклянные осколки некоторое время назад лично смел на полу апарца поганым веником в помойное ведро.
Между прочим, мои спутники и не думали меня дожидаться, скорее всего, они просто не оглядывались назад, полагая, что у меня все в порядке и за нами никто не гонится. Они убежали уже метров на десять, пока я растерянно топтался на месте, не представляя ясно, что мне нужно делать с обладателем малиновых глаз. «Вроде бы румплей должно было бы хватить с лихвой!» – огорченно подумал я, помня строгий приказ Анмайгера соблюдать полное молчание и испытывая искренне сожаление по поводу того, что отказался от предложенного мне генералом Панцыревым короткоствольного десантного автомата. Не задерживаясь больше ни на секунду, я ринулся догонять основную часть нашей, так сказать, спецгруппы.
Так, как топот за моей спиной немедленно возобновился, то я решил не просто догнать своих товарищей, но и лучше даже их перегнать. Мне страшно надоело бравировать фальшивым героизмом, и вся эта ночная свистопляска с унгардами и черными шалями, начала казаться мне настоящим никому не нужным галлюциногенным бредом. Я стремительно обошел откровенно задыхавшегося Виктора, причем нечаянно грубо толкнув его локтем в теплый мягкий бок при обгоне.
– Валька!.. – услышал я жалобный голос своего студенческого приятеля. – Не бросай меня – за нами кто-то гонится!
– Ты, главное – не оглядывайся! – как можно более спокойным голосом посоветовал я ему. – К тому же лес скоро должен кончиться, и он от нас отстанет. Ты уж извини, что я тебя обогнал, я, просто, так медленно бежать не могу – с ног валюсь. Ты бы бегал со мной по утрам, сколько лет я тебе об этом твержу – лень все тебе! Не попал бы сейчас в такую ситуацию!
– А кто это – он?!
Не знаю, чем бы все эта петрушка с малиновыми глазами закончилась, если бы не оплошавший, благодаря невнимательным глазам разгильдяя Дюфини, Анмайгер. Верховный Унгард оплошал в смысле пространственной ориентации – несмотря на неослабевающий свет «хиранга» он не заметил или, может, не понял, что перед ним внезапно раззверзся край оврага. В общем, мы с Витей на полной скорости, вслед за Анмайгером, кубарем покатились по крутому травянистому склону. Причем, в момент начала падения, за те последние мгновения, пока «хиранг» светил над краем оврага, у меня перед глазами мелькнули персонажами Иеронима Босха робкие, но навязчивые существа, шуршавшие справа и слева от маршрута нашего ночного забега через Сучий Лес – это были обыкновенные черные скорпионы величиной с обычную домашнюю кошку.
