– И вы не предупредили ее о том, что при выходе из этих стен банк снимает с себя всякую ответственность в плане сохранности ее средств?
– Я просто спросил ее, нуждается ли она в сопровождении. Она от эскорта отказалась. Татьяна Александровна, послушайте, я не могу диктовать клиентке, как ей следует поступить, даже в интересах ее безопасности.
– Я вас поняла, Владимир Тарасович. Помогите нам, пожалуйста, составить фоторобот женщины, которая представилась Поздняковой.
– Представилась… так это не настоящая Позднякова, вы это хотите сказать?
– Да, именно так.
– Но ведь она предъявила паспорт. Как еще мы должны идентифицировать клиентов?
– Конечно, паспорт является основным документом в таком случае. Но ведь его можно украсть, еще каким-то образом заполучить, вы согласны?
– Да-да, согласен, вы правы.
– Поэтому давайте составим фоторобот.
– Конечно, раз это необходимо… прямо сейчас?
– Да, прямо сейчас. И, пожалуйста, на составление фоторобота пригласите кассира, который выдавал деньги.
Решетников сам организовал процедуру составления фоторобота. Это было очень кстати, потому что в чужом городе, где у меня нет вообще никаких знакомых, а тем более в правоохранительных органах, мне было бы крайне затруднительно сделать это.
Вскоре в кабинет прибыл специалист-физиогномист, а вслед за ним кассир банка Людмила Глебовна, полная женщина, приближающаяся к пенсионному возрасту. Она тяжело и с шумом дышала, наверное, страдала астмой.
– А что случилось? – довольно резко спросила она, едва войдя в кабинет управляющего.
– Людмила Глебовна, – сказал Решетников, – вспомните, пожалуйста, внешность женщины, которая представилась как Мирослава Владиславовна Позднякова.
– Что значит «представилась как Позднякова»? Она что же, ею не является?
Управляющий посмотрел на меня. Я кивнула.
– К сожалению, Людмила Глебовна, это была самозванка. И вы выдали ей очень крупную сумму денег.
– Владимир Тарасович, в чем вы меня обвиняете? – первоначальная агрессия кассира сменилась плаксивыми интонациями.
– Пожалуйста, успокойтесь, – сказала я. – Вас никто ни в чем не обвиняет, просто необходимо составить фоторобот, чтобы найти преступницу.
– От меня-то что требуется? – уже более спокойным тоном спросила она.
– Вспомните, как выглядела эта женщина, и опишите ее, а с ваших слов специалист, – я кивнула в сторону физиогномиста, – составит ее фотопортрет.
– Хорошо.
Специалист приступил к составлению фоторобота. И почти сразу выяснилось, что в описаниях Решетникова и Людмилы Глебовны имеют место серьезные нестыковки.
– Вот как же вы, Владимир Тарасович, можете утверждать, что у этой дамы, как вы говорите, «прямой носик»? – с вызовом спросила управляющего Людмила Глебовна. – Вы еще скажите «точеный»! Просто смешно!
– А какой же, по-вашему, у нее нос?
– Да с горбинкой, неужели не видно было?
– Ну, я как-то не заметил. И потом, она была в солнцезащитных очках.
– А я даже под очками заметила кривизну, – уверенно сказала она. – И дальше, Владимир Тарасович, вы продолжаете путать специалиста!
– Это в чем же?
– А в подбородке! По-вашему, получается, что он у дамочки такой округлый!
– А разве нет?
– Нет, – отрезала Людмила Глебовна, – почти квадратный!
– Ну, это вы уж чересчур! Вы, наверное, просто завидуете ей, ее внешности, – имел глупость уточнить управляющий.
Ох, напрасно Решетников произнес эту фразу. Неужели он не знал, что ни в коем случае нельзя говорить о внешности одной женщины в присутствии другой? Теперь для кассира он стал врагом номер один.
Людмила Глебовна презрительно поджала ярко накрашенные губы.
– Очень надо! Буду я еще завидовать какой-то сушеной вобле!
– Давайте поступим так, – вмешалась я, – каждый из вас составит – под руководством специалиста, конечно, – свой фоторобот.
Они согласились. Надо ли говорить, что два фоторобота имели между собой весьма отдаленное сходство. Я была солидарна с Решетниковым в том, что Людмилой Глебовной руководила обыкновенная женская зависть. Даже если отбросить внешние данные самозванки, редко найдется человек, который не позавидует обладателю кругленькой суммы. И кассир, конечно, в этом смысле не была исключением.
Так-то оно так, но вот фотопортрет преступницы получился каким-то безликим. Лицо скрывали большие темные очки, а никаких особых примет, скажем, родинки или бородавки на щеке, не было. Хотя такие запоминающиеся детали преступница вполне могла замаскировать.
– У меня еще один вопрос, – сказала я. – Скажите, на машине какой марки уехала эта женщина?
Управляющий и кассир переглянулись и недоуменно пожали плечами.
– Я вообще в машинах не разбираюсь, – ответила Людмила Глебовна.
– А я только из окна видел крышу автомобиля. Номеров, естественно, не заметил.
– А можете назвать марку машины? – как за соломинку, уцепилась я за его наполовину положительный ответ.
– Если судить по виду сверху… – Решетников задумался, – скорее всего, это была «Ауди».
– Цвет! Какого цвета была крыша? – почти умоляла его я.
– Ну, ближе к бежевому.
– Ладно, – сказала я, – спасибо вам всем.
Пока мы разбирались с автомобилем преступницы, специалист по фотороботу распечатал его и отдал мне.
Сидя в машине, я еще раз внимательно посмотрела на фоторобот. Настоящая Позднякова и самозванка, конечно, отличались друг от друга, но не намного. То, что лже-Мирослава по описанию Решетникова старше, худощавее и ниже ростом, видно только воочию, по паспортной фотографии этого не определить. Там важно сходство лица, а оно, несомненно, было.
Ладно, сейчас позвоню Мирославе. Я набрала ее номер.
– Мирослава? Это я, Татьяна.
– Татьяна, наконец-то! Ну что, удалось что-нибудь узнать?
– Да, узнать удалось. Ваши деньги переведены в cамарский банк «Фларт».
– Но я не…
– Знаю, вы их туда не переводили. Версия остается прежней: это сделал хакер.
– Таня! Так, значит, если деньги во «Фларте», я могу их забрать?
– К сожалению, Мирослава, их уже забрали.
– Но как же… Кто мог их забрать?
– Представьте себе, вы сами, cобственной персоной!
– Я? Таня, я не понимаю. Вы что, шутите?
– Мирослава, я похожа на массовика-затейника?
– Нет, но как же…
