Глава двадцать третья,
в которой на празднике Посейдона славят Диониса
Солнце наконец-то перестало безжалостно запекать на раскалённой палубе всё живое и окрасило горизонт всеми оттенками красного. Лайнер гудел, как потревоженный улей, в иллюминаторах тут и там мелькали прихорашивающиеся «двуногие» — день Посейдона, которого все так долго ждали, настал. Верхняя палуба уже давно была украшена гирляндами и флажками. Со стороны носа возвышалась просторная дощатая сцена, по краям которой красовались свежесрезанные цветы. Большую часть палубы занимали ряды скамеек и стульев, принесённых из кинотеатра и кают-компании. Для участвующих в выступлении артистов был приготовлен отдельный ряд стульев, чуть в стороне от основной публики.
Ричи, оказавшись на палубе первым из кошачьих, уверенно направился к самому высокому стулу в первом ряду и с некоторым трудом вскарабкался на него. Котектива немного обеспокоило, что его наблюдательный пост не только предоставляет великолепный обзор, но и выставляет на всеобщее обозрение самого наблюдателя. Однако он решил, что поздно соблюдать инкогнито и думать об осторожности, когда Афине и её подопечной грозит полный провал через пару-тройку часов, и начал с усердием вертеть головой, следя за происходящим.
Один за другим потянулись пассажиры лайнера, и среди них Ричи намётанным глазом отмечал то задранный пушистый хвост, то мелькнувшую в толпе лёгкую тень, то блеснувшие из-под скамьи глаза. «Ну что ж, все четвероногие в сборе. Это означает, что злодей здесь и непременно как-нибудь себя проявит, иначе бы зачем ему всё это проворачивать?»
Он решил ещё раз тщательно перебрать в уме все кандидатуры на роль похитителя дудки. «Итак, сама Афина? Так часто бывает, что якобы пострадавший и оказывается преступни…цей… Ей не надо было открывать иллюминатор носом, она обладала прямым доступом к свирели… но мотив? Нет, это бред! Афина явно привязана к своей «двуногой», да и сама не лишена самолюбия, поэтому не могла же она своими лапами лишить себя возможности блеснуть на фестивале? Нет, Афина точно отпадает.
Рыжик? Если пропустить мимо ушей все истории про больного «двуногого»… Предположим, Галкин в самом деле не будет играть на дудке. Но остаётся ещё один отличный мотив — устранение сильного соперника. Или просто месть более удачливому артисту. Но вот есть ли у толстого одышливого кота физическая возможность запрыгнуть до иллюминатора и открыть его носом? Нет, сам он не мог этого проделать. Только если с сообщником. Значит, Рыжик пока под вопросом.
Отряд морских котиков… Черт, каждый из них легко способен прыгнуть на полтора метра, открыть тяжелую створку иллюминатора мордой и тяжелую крышку кожаного чемодана».
Ричи раздраженно зашипел — снова и снова его лихорадочные размышления приводили к тому, что в списке подозреваемых оказывались практически все присутствующие на корабле коты. Несчастный Рыжик (с чьей-либо помощью), огромный Элефант, спокойный Рон, агрессивный Маршал, изящная Лучиана — все они могли приложить лапу к пропаже. Что ж, остаётся навострить уши и постараться не упустить ничего и никого.
Прямо перед стулом, на котором сидел Ричи, внезапно плюхнулся Галкин. Он выглядел помятым и измученным, с покрасневшими белками глаз. Рыжик выглядел едва ли не хуже — какой-то тоже взъерошенный, усы дыбом, когда-то роскошная рыжая шерсть свалялась неопрятными колтунами. Парочка вполголоса обсуждала что-то, и не замеченный ими котектив, напряженно прислушавшись, едва не рухнул со стула от удивления — Галкин, держа в одной руке помятое жестяное ведро, а в другой старую измочаленную швабру, снова горячо убеждал Рыжика, что их номер ждёт сногсшибательный успех и после сегодняшнего вечера их будут носить на руках любящие поклонники. Рыжик же явно не питал никаких иллюзий по поводу сегодняшнего выступления, однако терпеливо выслушивал горячечные бредни старого клоуна, и только нервные подрагивания рыжего хвоста выдавали его душевные переживания.
У трапа появилась Фотини, подопечная Афины, да не одна (тут котектив мысленно присвистнул и усмехнулся в усы), а в сопровождении Ричиного «двуногого». Фотини, даже заплаканная и уставшая, выглядела очень красивой, а горестная складка у губ и фиолетовые тени под глазами только подчёркивали тонкие черты лица и красивый разрез глаз. Писатель заботливо подвинул танцовщице стул, та благодарно кивнула, села и понуро уставилась в пол, на колени ей тут же вскочила Афина и принялась утешающе урчать, хотя любому внимательному наблюдателю стало бы понятно, что кошка едва не искрится то ли от ярости, то ли от каких-то других кошачьих переживаний.
Ричи решил подойти поближе к новоприбывшим, потому что, во-первых, нужно было поздороваться с Афиной и узнать, не всплыли ли какие-либо новые обстоятельства пропажи, а во-вторых — полюбопытствовать, о чём это там воркуют их «двуногие». В два скачка котектив оказался в соседнем ряду, присел на спинку кресла и навострил уши. К его удивлению, писатель активно утешал молодую женщину, тем самым расстраивая её всё больше с каждым словом.
— Вам не стоит так убиваться, это же всего лишь музыкальный инструмент, даже если он дорог вам как память… Я уверен, что он вообще скоро найдётся, это же корабль, куда он мог здесь пропасть? Скорее всего, свирель закатилась куда-нибудь, и стюарды найдут её при уборке каюты. В конце концов, можно всегда найти аудиозапись и выступить под неё, пропажа дудочки, конечно, неприятное происшествие, но вовсе не конец света.
— Вы не понимаете, о чём говорите, — раздраженно отмахнулась Фотини. — Эта дудочка имеет особый строй, это ручная, очень древняя работа, аналогов её нет и быть не может, а аудиозаписей мы никогда не делали. У нас всегда неожиданная, ошеломляющая импровизация, именно поэтому она и имеет успех… — На этих словах голос «двуногой» дрогнул, и она снова захлюпала носом. — Да и музыкант я, по правде сказать, никакой! Не умею я играть ни на чем! Вот на дедушкиной свиринге как-то научилась тыкать, может, потому, что он показывал…. А ни на чем больше! Никогда…
Солнце почти уже скрылось за горизонтом, когда наконец-то на сцену вышел старый, но импозантный «двуногий» в белой морской форме и по-английски обратился к собравшимся зрителям:
— Добрый вечер, дамы и господа. Я, Андреас Михалис, капитан «Агиа Елени», имею честь поприветствовать вас на празднике Посейдона. Этот праздник традиционно отмечают на корабле в день пересечения экватора. Сегодня мы пересекли экватор, поэтому давайте же отметим этот день как следует, чтобы морской владыка Посейдон был добр к нашему судну и послал нам спокойного моря. Греция — родина искусств, так усладим же взор морского божества разными искусствами.
Он галантно раскланялся и ушёл со сцены, куда тут же взобрался другой «двуногий», также в морской форме, но явно пониже рангом и помоложе. Он начал с выражением читать стихи, скорее всего, на древнегреческом, судя по тому, что одна часть публики заскучала и завозила ногами, а вторая одобрительно заворчала и закивала. Когда чтец закончил, все одинаково вежливо похлопали ему.
Следующий номер программы был за Галкиным и Рыжиком. Ричи подобрался и уставился на сцену. Тощий «двуногий» всё ещё держал в руках швабру и ведро и составлял забавный контраст толстенному рыжему коту, однако пока оставалось абсолютным секретом, как же они собираются завоевать публику. На чудовищно ломаном английском языке Галкин пояснил суть своего номера: «Уважаемая публика, мы покажем вам интерлюдию про то, как один древний грек славил бога виноделия Диониса».
